Птичий поцелуй

Сотни лет назад на остров Талан на байдарах приплывали эвенки. На местах их стоянок археологи нашли множество птичьих останков, а первые биологи попали сюда только в 1987 году. Они основали научную базу Института биологических проблем Севера (ИБПС) ДВО РАН и с тех пор изучают морских птиц, в основном из семейства чистиковых (Alcidae). Экспедиция биологического факультета МГУ тоже оказалась на острове не случайно. Мы искали ответ на один очень необычный вопрос.

 

 

Недавно ученые обнаружили, что клюв некоторых морских птиц светится: тушку топорка (Fratercula cirrhata) — птицы из семейства чистиковых — поместили под ультрафиолетовый излучатель и увидели светящийся рисунок на клюве. Очевидно, что свечение клюва друг у друга птицы хорошо различают, так как, в отличие от людей, способны видеть в ультрафиолетовом диапазоне. Но никто не мог предположить, зачем это нужно пернатым. Морским животным, обитающим в темноте на глубине, свечение необходимо для конкретных целей: поиска партнера, коммуникации и охоты. Но птицы со всем этим справляются и без «подсветки». В чем же тогда заключается биологический смысл этого явления, зачем птицам светящийся клюв? Чтобы ответить на этот вопрос, мы и отправились на остров Талан.

 

 

 

«Шевелитесь! — подгонял нас капитан корабля «Орлан», доставившего нас на Талан. — Погода меняется». Действительно, штиль сменился на «барашки» — волны с пенным гребнем, предвестники шторма. Мы быстро грузили коробки с оборудованием на моторную лодку и переправляли его к берегу. Вторая ходка, третья. Капитан дал прощальный гудок, и судно растворилось в тумане. 

 

 

Каждую весну на Талан прилетают одни из самых удивительных пернатых на Земле — морские птицы из семейства чистиковых: ипатки, топорки, конюги, стáрики, белобрюшки и кайры. Они прекрасно приспособлены для жизни в океане и вообще не выходили бы на сушу, если бы можно было отложить и высидеть яйцо в воде. Внешне чистиковые отличаются от большинства пернатых. Строением тела и движениями они напоминают пингвинов. Их крылья, в отличие от крыльев других птиц, вовсе не идеальный инструмент для полета. Ими чистиковые вынуждены грести под водой, когда ныряют, чтобы добыть корм — рыбу и рачков. А универсальное, как известно, не может быть идеальным. Под основными перьями у них густой черно-белый пух, не дающий замерзнуть в холодной воде. Аборигены заметили это — например, алеуты изготавливали из шкурок топорков верхнюю одежду, напоминающую шубы. 

 

Каждое лето на острове выращивают потомство и две пары лис. Зимой по льду они уходят на материк, а весной возвращаются. Одна из хищниц через несколько дней стала сопровождать нас в походах на птичьи колонии. Именно лисы натолкнули нас на мысль о том, с чего начать исследование, предоставив множество «материала» из останков морских птиц. Мы просмотрели под ультрафиолетовым фонарем клювы разных видов чистиковых, попавших в лисьи лапы, и заметили, что светятся они только у тех из них, у которых ранее был описан биллинг, — а именно у ипаток, топорков и конюг. 

 

Слово «биллинг» происходит от английского bill, то есть «клюв». Птицы трогают своим клювом клюв партнера (или стучат по нему), сигнализируя тем самым, что они вместе. Это чем-то напоминает поцелуй. Мы предположили, что свечение клюва стимулирует биллинг, тем самым включая программу брачного поведения и размножения. Оставалось проверить эту гипотезу. Если предположение верно, то при ярком свечении клюва мы будем наблюдать биллинг чаще, чем при отсутствии свечения. Чтобы удостовериться в этом, можно поизучать поведение птиц при разных погодных условиях.

 

К тому моменту, когда мы приплыли на Талан, практически у всех топорков и конюг уже были кладки. И лишь у ипаток (Fratercula corniculata) всё только начиналось. Поэтому именно их мы выбрали в качестве объекта для наблюдений.

 

 

В начале июня ипатки начали прилетать из океана на остров и занимать гнездовые территории в колонии — небольшие участки каменистых осыпей, размерами примерно три на три метра, в пределах которых будут построены гнезда. У пары один и тот же участок сохраняется в течение всей жизни, то есть около 25 лет. У каждой птицы постоянный партнер на всю жизнь. Самцы приступили к ухаживанию, которое продлится месяц, прежде чем самка отложит в гнездо, расщелину между камнями, единственное яйцо. В течение месяца нам предстояло фиксировать все формы поведения птиц (биллинг, различные элементы ухаживания самца за самкой, контакты с соседями по гнездовой территории и другими сородичами, исследовательское поведение, уход за пером, постройку гнезда и т. д.), при солнечном свете и в пасмурную погоду. 

 

 

Июньские дни стояли относительно теплые и ясные. Ветер начинал дуть с полудня и не затихал до ночи. Но в районе обеда ненадолго можно было снять куртку и шапку. Средняя температура на острове в середине лета составляет 4–12 °С при высокой влажности. Поэтому необходимо отапливать жилье не только ночью, но и днем. Мы регулярно собирали плавник — сухие ветви деревьев, вынесенные на берег приливом. Дрова заготавливали наперед, потому что особенность островной погоды — ее полная непредсказуемость. 

 

 

Мы наблюдали, как сменяют друг друга цветущие поля на плато острова — сначала багульник и желтые рододендроны, потом морошка и клюква, позднее саранки — дикие черные лилии. На каменистых осыпях, где расположены птичьи колонии, и вдоль береговой линии растет только один вид травы — вейник Лангсдорфа (Calamagrostis langsdorffii), достигающий к концу лета высоты человеческого роста. Здесь может жить только этот вид из-за того, что продукты жизнедеятельности птиц сильно меняют состав почвы, делая ее непригодной для других растений. Однако в суровых условиях Севера вейник настолько ценен как кормовое растение, что в советские времена каждый август к острову причаливала баржа с колхозниками, которые косили траву и увозили сено. Они же добывали силками птиц. 

 

 

Последние 30 лет Талан относится к памятникам природы федерального значения, и посетить его, не имея для этого веских оснований, невозможно. Остров привлек к себе внимание огромными колониями морских птиц, общая численность которых еще три десятка лет назад приближалась к двум миллионам. Самыми многочисленными из них были большие конюги (Aethia cristatella) — ближайшие соседи ипаток на каменистых осыпях и, возможно, самые социальные птицы на Земле. 30 лет назад на Талане размножалось более миллиона больших конюг. В 2014 году их количество упало до 300 тысяч. В этом сезоне — только 30 тысяч. Не исключено, что еще через десять лет они полностью исчезнут с острова, и мы останемся последними, кто видел небо, затянутое не тучами, а стаями птиц. 

 

 

«Смотри, как роятся!» — коллега указала на медленно плывущего вдоль горизонта «змея». Он менял форму, то вытягиваясь в полосу, то превращаясь в шар. Птицы всю ночь кормились в океане крилем и теперь вернулись, чтобы сменить партнера на гнезде — они по очереди насиживают яйца. Несколько десятков птиц «оторвались» от стаи и одна за другой приземлились на «посадочную полосу» — большой плоский валун. Неподалеку от него, в расщелинах между камней, расположены гнезда конюг — узкие каменные «пещеры», куда не пролезает даже рука человека.

 

 

Другие соседи ипаток — моёвки (Rissa tridactyla) и тихоокеанские чайки (Larus schistisagus). Эти шумные птицы десятками тысяч строят свои гнезда на тонких полочках каменистых обрывов, образуя птичьи базары. Потомство, состоящее из двух-трех прожорливых птенцов, они выкармливают рыбой на жилой площади примерно 20 на 20 сантиметров. В отличие от больших конюг, состоянию колоний моёвок ничто не угрожает. 

 

 

 

В период ухаживаний, который длился с середины июня по середину июля, ипатки прилетали на остров, как правило, утром, а во второй половине дня отправлялись в море кормиться. Пока в гнезде нет яйца, у них нет необходимости ночевать на суше, лишний раз подвергая себя опасности. Однако точный график прилетов и отлетов так и остался для нас загадкой. 

 

Мы проводили наблюдения ежедневно, по несколько часов подряд, каждые 10 минут фиксируя все формы поведения каждой из наблюдаемых птиц. Для этого в колонии был установлен скрадок — небольшая палатка с окошком, к которой птицы довольно быстро привыкли. В ней можно было находиться много часов, не боясь потревожить пернатых. Для наблюдений мы выбрали 13 птичьих пар, гнездовые территории которых хорошо просматривались из скрадка. На каменистой осыпи место ограничено, и гнездовые территории ипаток плотно примыкают друг к другу. Пары птиц охраняли свои участки не только от чужаков, но и от соседей, не позволяя заходить за границы. Поэтому птиц можно было различать между собой по принадлежности к тому или иному месту. Кроме того, индивидуально узнавать каждую из них помогал «рисунок» клюва. Оказалось, что он уникален у каждой особи, так же как, например, форма белых пятен у косаток или количество и конфигурация черных полос у тигров. 

 

 

Детально поведение ипаток исследовалось впервые, поэтому в ходе наблюдений удалось сделать множество небольших открытий. В частности, мы неоднократно наблюдали, как самец ипатки прогоняет чужака со своей гнездовой территории — хватает его клювом за горло, держит некоторое время, демонстрируя превосходство, и отпускает. Хват за шею — это видоспецифический (свойственный всем представителям вида) элемент агрессивного поведения у ипаток и топорков. Сначала мы думали, что, прогоняя соперника, самец охраняет самку. К нашему удивлению, оказалось, что он охраняет гнездовую территорию, а самка здесь ни при чем.

 

Нас поразило, как резко и практически одновременно одни особенности поведения сменялись другими. Например, в период ухаживаний самец проводил серию «демонстраций»: он «кланялся» самке, издавал звуки, напоминающие клокотание. Он неизменно встречал партнершу каждый раз, когда она возвращалась с моря, — спешил навстречу, «целовал» ее, трогая клювом ее клюв и провоцируя к биллингу. Но как только наступила пора откладывания яйца, церемонии ухаживания и встречи разом исчезли, в течение двух-трех дней, притом у всех наблюдаемых нами птиц. Теперь, прилетев в колонию, партнеры быстро и без «лишних слов» следовали к гнезду. 

 

 

Но что же с биллингом? Через месяц мы обработали данные. К тому времени у нас накопилось по 30 часов наблюдений для двух типов погодных условий. Получилось, что в солнечную погоду, при интенсивном ультрафиолетовом излучении, мы наблюдали биллинг в четыре раза чаще у всех 13 птичьих пар, чем во время дождя. Не подумайте, что в дождь птицам было неуютно и потому они лениво проявляли какую-либо активность. Ипатки — морские птицы, и вода для них — родная стихия.

 

Кроме того, частота других видов поведенческой активности была такой же, как и в ясную погоду. Все это однозначно говорило в пользу предположения, что свечение клюва в солнечную погоду, при изобилии ультрафиолета, провоцирует биллинг, тем самым запуская программу брачного поведения и размножения у птиц. Говоря научным языком, это было впервые полученное доказательство того, что такое физическое явление, как флюоресценция, может влиять на поведение теплокровных животных. 

Приближалась середина лета, и наша экспедиция подходила к концу. А у птиц всё продолжалось. Ипаткам предстояло еще 41 день насиживать яйца. У конюг появились птенцы, и птицы стали улетать и возвращаться в колонию по несколько раз в день с кормом. Еще целый месяц родители будут выкармливать потомство. А ближе к осени все птенцы чистиковых, рожденные на острове, покинут родительские гнезда, временное убежище на земной тверди, и пешком отправятся к берегу. Чтобы впервые броситься в воду и начать самостоятельную жизнь в своей стихии, на бескрайних просторах океана.