Уходящая натура

В 2019 году все СМИ, в том числе российские, наперебой показывали шокирующие кадры горящего собора Парижской Богоматери. Все сопереживали и обсуждали это происшествие, но при этом мало кто вспомнил сгоревший годом раньше Успенский храм в Кондопоге — ярчайший шедевр русского деревянного зодчества. Наше историческое наследие исчезает в дымке лет, и чтобы сохранить его для потомков, необходимо действовать прямо сейчас.

Русское деревянное зодчество — исключительное явление, и оно требует незамедлительных мер по его сохранению — об этом специалисты говорили еще во второй половине XIX века. Архитектор и археолог Владимир Суслов (1857–1921) писал: «Откладывать исследование памятников нашего далекого Севера даже преступно: время, неумолимый сокрушитель, висит дамокловым мечом над немыми свидетелями глубокой старины, и уже близка пора, когда они бесследно исчезнут с лица Русской земли и навсегда сокроются от летописей и преданий народной жизни».

УТРАЧЕННОЕ НАСЛЕДИЕ

Несмотря на недолговечность древесины, революцию и прочие социальные и политические потрясения, Успенский храм в Кондопоге простоял три века. А погиб всего за полчаса. Как и другие немногочисленные сохранившиеся памятники, он был уникален, ведь русское деревянное зодчество — это не просто архаичные архитектурные произведения, это одна из основ национальной культуры. Но, по мнению специалистов, уже через 20 лет мы можем полностью ее лишиться: почти половина деревянных храмов находится в аварийном состоянии.

Безвозвратная и трагическая гибель Успенского храма в Кондопоге, увы, не единственная. За последние годы только в Архангельской области погибло более 10 деревянных церквей и ансамблей XVII–XVIII веков. И сегодня как никогда остро стоит не только вопрос популяризации нашего культурного и исторического наследия, но и неоднозначный вопрос реставрации. Елена Шатковская, бывший директор национального парка «Кенозёрский», в котором буквально по крупицам восстановили чудо деревянного зодчества — ансамбль Почозерского погоста, сетует, что отечественная реставрационная школа почти разрушена. Мастера в возрасте уходят, а современные архитекторы просто не понимают, как работать с этими памятниками. Для реставрационных работ часто приглашают не профессионалов, а коммерческие компании, выигравшие тендер. И это еще одна трагедия — культурная и человеческая.

Краевед и исследователь Николай Телегин дополняет нерадостную картину: «Строительные приемы XVI–XVIII веков ценны сами по себе. Уникальные памятники возвели обычные мужики с топорами. В течение столетий вырабатывались особые решения, техники, которые позволяли возводить колоссальные здания, и они простояли до наших дней. То, как работал обычный плотник XVII века, в наши дни смогут повторить единицы, но не потому, что это так трудно, а потому, что и инструмент, и отношение к труду были другими».

ЗОВ СЕРДЦА

Самое малое, что мы можем сделать, каждый из нас, — задокументировать для потомков еще сохранившиеся шедевры традиционного деревянного зодчества и родные сердцу образы исчезающей русской деревни. Их сокровищницей справедливо считается Русский Север, ставший моим главным объектом для съемки и исследований на четыре года. По зову сердца осенью 2019-го я отправился в первую экспедицию на восток Архангельской области. Там я впервые увидел, что федеральной трассой может называться глинистое месиво посреди глухого леса. Там же по утрам постоянно наблюдал десятки следов медведей, бродивших вокруг моего лагеря ночью. Во многом именно эти сложности и позволили Русскому Северу, как в волшебном ларце, сохранить то исконно русское, что уже почти полностью исчезло в других регионах страны.

До 1917 года более 80% населения России составляли крестьяне, основой русской жизни была деревня. Большая часть построек в стране была деревянной — не только дома и амбары, мельницы и бани, но и храмы, считающиеся высшим проявлением архитектурного искусства. Без планов и чертежей, орудуя только одним топором, наши предки возводили постройки высотой с многоэтажные дома. Строили как «пела душа», как подсказывало внутреннее чувство красоты и гармонии — поэтому каждый бревенчатый храм неповторим. Любая такая постройка создавала индивидуальный образ конкретной деревни, хранимый в сердце всех, кто в ней родился и вырос.

С вдохновением воспевали красоту и самобытность русской деревни наши великие художники — Николай Рерих, Иван Билибин, Виктор Васнецов, Игорь Грабарь, Константин Коровин, Валентин Серов... Благодаря их работам и меткому взгляду деревянное зодчество Русского Севера вошло в сознание людей в разных образах — сказочных, романтических, пропитанных духом седой древности.

Первые серьезные попытки исторической реставрации были предприняты в 1981–1988 годах архитектором Александром Поповым. Это была церковь 1784 года в селе Верхняя Уфтюга в Архангельской области, являвшемся когда-то центром такого вида народного искусства, как уфтюжская роспись. Изучая материалы археологических раскопок и следы от плотницкого инструмента XVIII века, архитектор пришел к выводу, что раньше топоры были иными по форме. В сочетании с техникой работы это позволяло добиваться идеальной гладкости тесаной поверхности. Благодаря «шлифованности» древесины дождевая вода не впитывалась досками и бревнами, которые в итоге дольше сохраняли свои первоначальные свойства.

Александр Попов воссоздал топор зодчего 300-летней давности и отработал методы и приемы работы с инструментом. В нашем представлении это был скорее массивный колун из высокопрочной стали на длинном топорище. Теория была подтверждена практикой: при правильной работе с таким топором его лезвие проходит по дереву как по маслу и при обтесывании создает идеальную поверхность, от которой даже невозможно посадить занозу.

МАШИНА ВРЕМЕНИ

Удивительно, но сегодня мы все еще имеем возможность увидеть чудеса древнего плотницкого искусства своими глазами. И это не только храмовые ансамбли, но и целые селения. Например, деревня Кимжа, расположенная в отдаленном Мезенском районе Архангельской области. Кимжа входит в список «Самых красивых деревень России», составленный одноименной российской ассоциацией, объединяющей живописные уголки страны. В списке ассоциации не только известные туристические места, но и села, где обитают буквально несколько человек.

Дважды в год Кимжа оказывается отрезана от внешнего мира распутицей, и продолжается это довольно долго. Как рассказывают местные жители, первые телевизоры здесь начали появляться всего 10 лет назад, а первые холодильники — лет 20 назад, то есть уже в XXI веке! Но зато жители Кимжи сумели сберечь самые северные в мире действующие мельницы, их осталось две из 10 когда-то находившихся здесь. Деревня почти полностью сохранила первозданный древний северный колорит и более 70 исторических памятников. Кроме мельниц-столбовок это двухэтажные крестьянские дома XIX века, амбары, обетные кресты, бани по-черному, и главное — великолепная шатровая пятиглавая Одигитриевская церковь постройки 1709 года. Когда-то в Кимже было три церкви, две другие, раскольнические, не сохранились. В 2020 году завершилась 20-летняя реставрация Одигитриевской церкви методом переборки.

Кимжа была основана в XVI веке, когда здесь поселились первые крестьяне, пришедшие из Пинеги, что примерно в 115 километрах южнее. К 1926 году в деревне из 163 домов проживало около 760 человек. Сегодня, спустя почти 100 лет, некогда огромное поселение медленно умирает, несмотря на все старания и даже наметившийся в летний период небольшой поток автотуристов.

Удивительно, насколько отзывчивые и добрые люди живут здесь бок о бок с бревенчатыми «свидетелями» прошлых эпох. Вероятно, этому способствуют тяжелый северный быт, миллиарды мошки и комарья летом и трескучие морозы зимой. А возможно, сюда все еще так и не дошли глобализация и потребительский дух современного общества. Путешествуя несколько лет по Мезенскому району и Лешуконью, я всего лишь один раз достал походную газовую горелку, чтобы приготовить обед. Все остальное время, где бы я ни находился, местные жители настойчиво приглашали к столу и, не накормив, не отпускали. Вот такой он, Русский Север и его люди.

Путешествуя будто в машине времени по глубинке Архангельской, Мурманской, Вологодской областей и Карелии, обращаешь внимание и на другие уникальные исторические особенности регионов. Благодаря старообрядцам здесь как нигде хорошо сохранилась целая ветвь древнерусского зодчества — шатровые храмы. Сейчас это памятники мирового культурного значения, которые хоть и охраняются государством, но продолжают разрушаться.

Именно шатровые храмы так старательно пытался уничтожить патриарх Никон, лишенный в 1666 году патриаршего сана и сосланный на каторгу. Этот человек с его реформами вызвал раскол церкви на Руси, раскроивший общество на два лагеря и спровоцировавший многочисленные кровопролития. Но, как говорили раньше здесь, на Севере, «до царя далеко», поэтому хоть и в меньшем количестве, но шатровые храмы продолжали строиться и после никоновских реформ. Староверы Севера стремились сохранить традиции, часто «пряча» шатровую конструкцию за многочисленными главками, но оставляя общий пирамидальный силуэт.

В своей статье «Русское деревянное зодчество. Шатровые храмы» исследователь Николай Телегин говорит о том, что прототипом шатровой формы древнерусских храмов была башня, которую до XVI века называли «вежей». А само слово «вѣжа» означает «знающий, сведущий», то есть, по сути, это были «башни, несущие знания». Именно высота культовых построек, по мнению историка, являлась признаком их божественного предназначения, символом устремления человека к Богу. Высота Успенского храма в Кондопоге достигала 42 метров. Вознесенская церковь в Пияле имеет высоту 45 метров. Но, пожалуй, самым высоким был пятишатровый Успенский собор в Великом Устюге, построенный в 1502 году и сгоревший полвека спустя. По оценкам специалистов, его высота составляла 70–75 метров — а это высота современного 25-этажного дома.

За почти четыре года странствий по Русскому Северу я для себя открыл совершенно иной мир. Не побоюсь даже этих слов — мир русской Души. Храмовые ансамбли, часовни, расписные двухсотлетние крестьянские избы, амбары — а между этим брошенные деревни. Во многих домах в таких деревнях можно до сих пор увидеть печи, старые лавки и даже расписные прялки, достойные отдельного рассказа.

Фотоматериалы, привезенные из экспедиций, позволили команде Национального фонда «Родная земля» издать уникальный альбом «Узорная Русь», получивший благодарности и признание губернаторов Архангельской и Вологодской областей. Но этого все равно мало. Несмотря ни на что, мы должны сберечь для потомков то немногое из деревянного зодчества Русского Севера, что еще не разрушилось и не сгорело. А для этого нужно в первую очередь сделать такие памятники более доступными, говорить о них, писать, показывать их людям. Конечно, строительство из дерева в целом было обусловлено в первую очередь географическими, климатическими и практическими предпосылками. Но не это удивительно. А то, с каким мастерством и чувством прекрасного простые деревенские мужики создавали — одним топором — уникальнейшие строения, завораживающие при одном взгляде. А еще — несущие некий глубинный смысл, значение которого мы уже или не помним, или не понимаем. Не упустите возможность увидеть все это своими глазами. Пока еще не поздно.