Сия прялица изрядна

От старой, в основном деревянной Руси до нас, к сожалению, дошло очень мало предметов. Но изучая то, что сохранилось, мы погружаемся в невероятный мир. Например, простая столбчатая русская прялка — казалось бы, что особенного она может рассказать? Но если собрать прялки из разных областей, то становится очевидно: среди них нет двух одинаковых.

Русское народное искусство — феномен не только национального, но и международного значения, в известных типологиях мировой культуры его принято рассматривать отдельно. Философ и литературовед Константин Кедров утверждает, что древнее искусство несет в себе универсальный метакод, единый язык человечества, сохраняющийся в искусстве всех эпох. Поэтому про народное искусство можно смело сказать, что это — память народа. Это то, что бережно хранилось и передавалось целыми поколениями от отцов сыновьям, от матерей дочерям. Расписывая, вышивая или украшая резьбой то, что окружало их в быту, крестьяне старались простой предмет сделать нарядным, внести праздничность в повседневность, а порой и передать древние взгляды и традиции, сохранившиеся с языческих времен и выраженные в определенных знаках и символах. Украшались дома и ворота, столы и сундуки, прялки и посуда и многое другое. Роспись, вышивка, резьба, их неповторимые орнаменты и узоры — все это и есть традиционное русское народное искусство. И максимального расцвета и размаха оно достигло к середине XIX века на Русском Севере, чему способствовали, с одной стороны, суровые условия жизни, а с другой — отсутствие крепостного права и сильные старообрядческие традиции.

СДЕЛАНО С ЛЮБОВЬЮ

Взять, к примеру, ручные столбчатые прялки — из разных областей и районов, собранные вместе, они образуют впечатляющую и богатую картину живого искусства. Известны они как минимум с эпохи неолита, о чем свидетельствуют археологические находки в Вологодской области. А при раскопках в Великом Новгороде, Пскове и Москве были найдены ручные прялки XI–XV веков. Изготавливать их продолжали вплоть до середины 1920-х годов, а в середине ХХ века эти предметы, обладающие магией настоящих художественных произведений, стали объектами активного изучения как музеями страны, так и частными коллекционерами древностей.

Двух абсолютно одинаковых изделий не встретишь даже в пределах одного вида росписи или резьбы. Народные художники, украшая прялки яркими рисунками или искусной резьбой, превращали их в истинные произведения искусства. Сегодня, сквозь века, они заставляют восхищаться талантом этих безымянных творцов, рассказывая о духовной красоте русского человека.

Технически ручная прялка представляет собой вертикальную лопасть в виде лопатки, куда насаживается кудель (пучок шерсти или моток волокон льна), соединенную шейкой с донцем, горизонтальной частью, на которую садится пряха. Прялки вырубались из цельного корневища или же могли быть составными.

Прялки в семьях берегли и передавали из поколения в поколение, для каждой крестьянской женщины прялка, с которой она не расставалась всю жизнь, имела огромное значение. Этот предмет был не только необходим в быту, но и связан с лучшими и светлыми воспоминаниями молодости. Отец дарил прялку дочери, муж — жене, жених — невесте. Для девочек делали миниатюрные прялочки, для девиц и молодых женщин — украшенные с особым старанием. Нередко на прялках встречаются надписи с добрыми пожеланиями, со словами любви. Например: «Ciя прялица изрядна, хозяюшка обрядна», «Кого люблю, того дарю», «Люблю сердечно, дарю вовечно». Неудивительно, что украшению прялки в народе придавали большое значение.

С октября и до конца зимы, до широкой Масленицы, деревенские девушки регулярно собирались вместе, пряли лен, пели песни, шутили и веселились. С собой брали самые нарядные прялки, так как они были предметом гордости каждой из девушек. По улице несли декором напоказ — чтобы все видели их красоту.

Столбчатые прялки прекрасны не только орнаментами, но и богатством резьбы — рельефной, выемчатой, ногтевидной, контурной, сквозной. В XIX веке достигло максимального расцвета искусство резного волжского столбика, родина которого — уезды Ярославской губернии, граничащие с Костромской областью. Отличительная черта этого вида народного творчества — шейка ручной прялки изготавливается в виде многоярусной башни с рядами сквозных арок. Исследователи отмечают в этих прялках влияние архитектурного образа шатровых храмов и колоколен XVII века. В резьбе же наблюдается глубокая архаичность приемов и древность узоров.

Прялки центрального региона (Тверской, Ярославской, Костромской губерний) и Русского Севера декорировались, как правило, трехгранно-выемчатой резьбой. Наиболее значимые художественные образцы этого искусства дала Вологодская губерния в XIX веке. Резные прялки из разных вологодских уездов имеют свои особенности, но все без исключения совершенны в гармоничных пропорциях и искусстве резьбы, создающей великолепную игру света и тени на острых гранях и скругленных выемках узоров, которые своей геометрией уходят корнями в глубокую древность. Центральный композиционный элемент такой резьбы — круг, символ души у многих народов. Он дополнен ромбами, спиралями, треугольниками и другими знаками. Все они тесно перекликаются не только с узорами на старинных русских вышивках, но и каким-то непостижимым образом с искусством других древних культур мира.

РОСПИСЬ СЕВЕРОДВИНСКОГО ТИПА

Первые заслуживающие внимания коллекции предметов крестьянского быта Русского Севера, украшенных росписью, стали появляться в музеях Москвы и Санкт-Петербурга во второй половине XIX века. Постепенно в среде коллекционеров спрос на такие предметы стал настолько огромен, что появились скупщики, которые ездили на север, где выкупали у крестьян предметы быта. Особой удачей было для столичного перекупщика найти деревни, где жили семьи, традиционно занимавшиеся ремеслами.

В музейных документах родиной таких предметов, как правило, указывался бассейн Северной Двины, без какой-либо географической конкретики. В первых печатных работах о народном русском искусстве у графа Алексея Бобринского и у исследователя народных ремесел Василия Воронова закрепилось общее название «северодвинская роспись». И лишь значительно позднее, в 1959 году, во время экспедиции в верховья Северной Двины, организованной Загорским государственным историко-художественным музеем-заповедником, исследователи внесли корректировки в общепринятый термин «роспись северодвинского типа». Ученые установили, что северодвинская художественная роспись делится на три самостоятельных вида: пермогорскую, ракульскую и борецкую.

При том, что строгих канонов или правил не существовало, каждый мастер мог проявлять фантазию, наиболее распространенные типы росписей, резьбы прялок и их форм, были все таки классифицированы, что и позволяет современным исследователям определять, к какому направлению принадлежит тот или иной предмет.

Борецкая роспись представляет собой самый распространенный вид в основном белофонной (то есть, созданной на белом фоне) северодвинской росписи и подразделяется на три направления — собственно борецкое, пучужское и нижнетоемское. Имена даны по основным художественным центрам производства. При анализе предметов родом из этих населенных пунктов становится очевидно, что когда-то существовал, по-видимому, единый центр росписи — Борок. Впоследствии по соседству возникло еще два центра, и лишь внимательный взгляд искусствоведа различит в орнаменте незначительные детали, характерные для той или иной деревни. Однако традиция украшать прялки сусальным золотом, что придает предметам большую праздничность, характерна для всех этих центров.

На борецкую роспись большое влияние оказало искусство северной иконописи. Существует даже легенда о том, что когда-то крестьянин напоил иконописца и выведал у него профессиональные секреты. Поэтому прялки стали также делаться по левкасу, по аналогии с иконами, и расписываться с подобным же усердием: композиции на борецких прялках специалисты часто сравнивают с церковным иконостасом: даже возницы на таких росписях «одеты» как персонажи северных икон XVI–XVII веков — в древнерусскую одежду, часто с жемчужным оплечьем, и отороченную мехом шапочку.

Ракульская желтофонная (на желтом фоне) роспись использовалась, по всей видимости, только на территории современного Красноборского района Архангельской области. Названа она так по имени глубокой полноводной реки Ракулки, которая является притоком Северной Двины. В растительных орнаментах — особенно раннего периода, датированных первой третью XIX века, специалисты отмечают элементы, которые с большой долей вероятности позволяют утверждать о близости ракульской росписи к поморским миниатюрам, исполненным на реке Выг. Этой росписью на протяжении почти сотни лет занималась одна многочисленная семья Витязевых, проживавшая в деревне Ульяновской. И то обстоятельство, что в округе, кроме Витязевых, больше никто не занимался художественной росписью, наводит историков на размышления. Не являлись ли Витязевы семьей старообрядцев, которая, скрываясь от гонений в XIX веке, была вынуждена покинуть родину и переселиться на новое, безопасное место — где и занялась привычным ремеслом, росписью бытовых вещей, сохранив традиции древнерусского искусства?

ЗАГАДОЧНАЯ  ПТИЦА АЛКОНОСТ

Пермогорская роспись — самая нарядная и праздничная, будто сошедшая со страниц сказок и былин. В народных росписях Пермогорья в витиеватый растительный орнамент обычно вписывались разнообразные жанровые сценки из обычной жизни. Из всех центров народной росписи России трудно назвать другое место, в искусстве которого так же широко и многогранно была бы отражена реальная жизнь русской деревни XIX века. Это настоящий калейдоскоп сцен ушедшей эпохи, в котором бесконечно долго можно рассматривать одежду, убранство и другие детали.

Характерный элемент пермогорской росписи — мифическая райская дева-птица Алконост, вестник радости и божьего милосердия. Вместе с другими мифическими   созданиями — Сирином (птицей печали) и Гамаюном (птицей-предвестником) — Алконост упоминается в русских летописях, а их изображения можно встретить и в древнейших рукописных книгах (самое раннее — среди миниатюр Юрьевского Евангелия 1120–1128 годов), и на ювелирных украшениях Киевской Руси, и в резьбе белокаменных соборов Владимиро-Суздальской земли, возведенных в XII–XIII веках (Дмитриевский собор во Владимире и Георгиевский собор в Юрьеве-Польском).

Предметов, украшенных пермогорской росписью, в местах их бытования сейчас почти не встретить, поэтому каждая новая находка — это огромное событие. Большая часть известных специалистам пермогорских прялок выполнена по относительно стандартной схеме. В верхней части изображен Алконост, в нижней — сценка чаепития или повозка с санями. Другие композиции редки, поэтому особого внимания заслуживают узоры недавно обнаруженных в Красноборском районе Архангельской области четырех уникальных прялок с большим количеством персонажей. Олифа, покрывавшая прялки, сильно потемнела, в процессе реставрации их расчистили и обнаружили орнаменты с неповторимой и яркой индивидуальностью.

Поиски аналогов в музейных собраниях привели к прялке из коллекции Государственного исторического музея в Москве, впервые описанной в начале ХХ века графом Алексеем Бобринским. Сам автор росписи на этой прялке раскрывает содержание изображений, деталей и орнаментов. Начинаются объяснения с оборотной стороны прялки, по часовой стрелке: «Написано на престце всякими колерыма. Есть кутюшка, а повыше кустики. А повыше того мужикъ стоит басица (красуется — прим. автора). А повыше тово сидятъ чай кушаютъ. А повыше тово петухъ да конь да промезу има кустикъ. А повыше накрашено лентоцка. А повыше тово древо». На лицевой: «Мужикъ на лошаде идетъ. Баба предетъ сидитъ. А повыше петухъ идетъ за собою кутюшку ведетъ». Искусствовед Серафима Жегалова предположительно относит эту прялку к концу XVIII — началу XIX века. И, по всей видимости, она расписана тем же автором, что украсил и четыре обнаруженных предмета в Красноборском районе.

Неизвестный художник показал себя искусным декоратором: роспись яркая, нарядная, напоминает красивую праздничную ткань, от которой невозможно оторвать взгляд. В работах мастер максимально проявил творческую свободу и разнообразие. Не только райские птицы, но и другие персонажи на всех прялках крупные, они занимают или равный объем с орнаментом или даже преобладают над ним, создавая удивительный узор.

Подобные сочетания форм деревянной основы, живописи, рисунка, композиции и второстепенных деталей нельзя обнаружить ни в каких других группах памятников русской культуры. Прялки этого мастера обладают неповторимыми тонкостью и изяществом. Каждое изделие — это новая насыщенная композиция, исполненная с творческой живостью.

Как звали этого мастера и откуда он черпал вдохновение? Кем он был? Почему так мало его работ дошло до наших дней? В какие годы творил? Этого, скорее всего, мы уже никогда не узнаем. Нам остается только любоваться чудом сохранившимися прялками с удивительными, почти сказочными, узорами. Любоваться и помнить, ведь, как писал Лев Толстой, «страна, забывшая свою культуру, историю и традиции — обречена на вымирание».

Фотографии Владимира Алексеева