Сюрпризы Альбиона

Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии полно сюрпризов. И чтобы сделать неожиданные открытия, вовсе не обязательно уезжать далеко из Лондона, о котором мы вроде бы знаем всё. Даже в самом центре этого города достаточно лишь внимательно посмотреть по сторонам.

Для начала развеем очень популярное заблуждение о государственном строе королевства. Большинство людей на вопрос об этом отвечают неверно: конституционная монархия. Все дело в том, что у Великобритании нет конституции как таковой, а есть Хартия вольностей — пергамент, подписанный 15 июня 1215 года королем Англии Иоанном Безземельным под давлением 25 баронов, которые устали от тирании монарха. Предположительно 40 копий Хартии были разосланы в самые крупные аббатства страны. И за 800 лет, что прошли с того знаменательного дня, когда впервые в истории были документально зафиксированы не какие-то частные требования отдельных людей, а основополагающие принципы прав человека (главный из них гласит, что никто, даже монарх, не может быть выше закона), Хартия, ставшая основой британского права, обросла бесчисленным количеством дополнений, постановлений, поправок и комментариев к ним.

Документ, 800-летие которого широко отмечалось в Великобритании в прошлом году, стал впоследствии основой и для американского Билля о правах, и для Всеобщей декларации прав человека, и для конституций многих стран, в том числе и России.

В сердце британской демократии

«Незнакомцы! Шапки долой!» — с громким криком, многократно отражающимся от сводов центрального холла в здании Вестминстерского дворца, парламентский пристав вносит в зал заседаний палаты общин позолоченную булаву. За приставом чинно следует спикер, и после того, как булава занимает свое место на специальных креплениях на парламентском столе, заседание палаты общин считается открытым. Когда толпа зевак рассасывается, можно спокойно рассмотреть декоративное убранство центрального холла — статуи английских монархов, обрамляющие каждую из восьми арок, резные балки, сводчатый каменный потолок, самый большой в мире из сохранившихся на сегодняшний день (его ширина — 18, а высота — 23 метра), и мозаику с ликами четырех святых покровителей Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса.

Символизм здесь царит во всем, даже в непримечательных на первый взгляд решетках на окнах и в незамысловатых узорах напольной плитки, на которой изображены геральдические растения этих регионов Великобритании — роза, чертополох, трилистник и лук-порей. Решетки раньше находились в так называемой Женской галерее, отделяя ее от зала палаты общин, и символизировали запрет на участие женщин в работе парламента. В 1908 году, требуя предоставления права голоса слабому полу, одна из суфражисток приковала себя к решетке, которую пришлось демонтировать, чтобы освободить женщину.

На этих деталях мое внимание акцентирует Джерри Миллер, один из лучших лондонских экскурсоводов. На воротнике его куртки красуется голубой значок — высший знак отличия среди гидов Великобритании. Джерри увлекает меня дальше, в палату лордов, но я ловлю на себе любопытствующий взгляд молодого человека в строгом костюме. Он точно не турист. Заметив мою заинтересованность, незнакомец подходит и протягивает руку. Его зовут Алекс Чалк, он один из самых молодых членов палаты общин, и его внимание, как оказалось, привлекла русская речь в сердце британской демократии. Алекс родом из небольшого городка Челтнем в графстве Глостершир, в школе он учил русский язык, и хотя с тех пор ему практически не представлялось случая поупражняться в великом и могучем, мы находим баланс между английским и русским языками и мило беседуем несколько минут. Не о погоде, как можно подумать, а о культуре, связях между Россией и Великобританией и совсем чуть-чуть — о проблемах, которые разделяют нас сегодня. На прощание Алекс просит не принимать близко к сердцу все, что говорят политики его страны о России, ведь это всего лишь политика.

Я покидаю здание парламента так же, как и попал в него, — через большой Вестминстерский зал, одно из немногих помещений дворца, уцелевших после разрушительного пожара 1834 года. Дубовая кровля Вестминстерского зала в основном сохранилась с момента перестройки королевского дворца в конце XIV века. Когда в начале ХХ столетия крышу укрепили стальными конструкциями, потребовалось заменить несколько балок. Архивариусы обратились к записям времен короля Ричарда II и выяснили, что дерево для крыши Вестминстерского зала поставлялось из деревушки Вадхерст в графстве Восточный Суссекс. Учитывая приверженность англичан к сохранению традиций, нет ничего удивительного в том, что реставраторы в поисках подходящих дубов отправились именно туда. А теперь самое главное: в Вадхерсте к этому были готовы! После того, как здесь срубили вековые дубы для возведения Вестминстерского замка, местные жители посадили новые деревья, зная, что рано или поздно из Лондона приедут за новой партией древесины для ремонта дворца.

В честь 800-летия Хартии вольностей — к ней мы еще не раз вернемся — в Вестминстерском зале развесили 17 баннеров с репродукциями картин, отражающих важнейшие события в истории британского парламента. Особенно интересной кажется работа Полы Стивенс-Оур, посвященная большой избирательной реформе, которую провело в 1832 году правительство графа Чарльза Грея. Тогда по результатам реформы право принимать участие в выборах получило около 10% населения Британской империи. Художница изобразила премьер-министра с избирательным бюллетенем в одной руке и с чашкой чая — в другой, причем картина выполнена чайной заваркой разной крепости.

Граф Чарльз Грей известен не только как политик, но и как изобретатель смеси черного чая с маслом бергамота, прославившейся под названием Earl Grey — «граф Грей».

Вместе с Джерри Миллером мы идем по Уайтхоллу — главной правительственной улице Великобритании. Здесь сконцентрированы здания многих министерств, к Уайтхоллу примыкает знаменитая Даунинг-стрит, где находится резиденция премьер-министра. «На любой вопрос с формулировкой «зачем» или «почему» у англичан будет один ответ — это традиция», — говорит Джерри. А есть ли тождество между понятиями «традиция» и «правило»? Джерри, задумавшись на секунду, отвечает, что часто между ними можно поставить знак равенства. И попадает в ловушку, которую я старательно готовил с того самого момента, когда мы прошли мимо здания Королевской конной гвардии, где в карауле на гнедом жеребце восседал солдат с темным цветом кожи и явно не спортивного телосложения. На вопрос, как это вообще возможно, Джерри, ничуть не смутившись, добавляет, что гвардеец — подданный Её Величества, поэтому ничего неординарного в этом нет.

Хотят того жители Лондона или нет, но столица Великобритании меняется. Причем не только на окраинах, где появляются экопоселения типа BedZED, спроектированного Биллом Данстером, но и практически в самом центре. К примеру, рядом с аэропортом Лондон-Сити, в районе Канери-Уорф, на месте бывших морских доков, пребывавших в запустении с середины ХХ века, вырос деловой квартал, где до появления знаменитого небоскреба «Осколок» находилось три самых высоких здания Лондона. В 15 минутах ходьбы от собора Святого Павла бывшие офисно-складские помещения обанкротившейся 10 лет назад морской транспортной компании Sea Containers Ltd превратились в роскошный отель Mondrian. Его администрация очень гордится тем фактом, что их гостиница — единственная в городе, имеющая номера с балконами, выходящими на Темзу.

Самый же масштабный проект по превращению промышленного квартала в цветущий город-сад сейчас реализуется в районе Найн-Элмс, где находится электростанция Бэттерси — та самая, что изображена на обложке альбома Animals (1977) группы Pink Floyd. Огромное здание в стиле ар-деко будет отреставрировано и органично вписано в новый экоквартал, где построят несколько зданий разной этажности и конфигурации. В них будут располагаться офисы, магазины, рестораны и около 800 квартир, две трети которых было распродано в первые четыре дня после начала продаж.

Хартия из Солсбери

«Пергамент — это телячья кожа тончайшей выделки, — говорит Эмили Нэйш, сотрудница архива кафедрального собора Солсбери, разворачивая бумажный сверток, который оказывается старинной книгой. — Я считаю, что к коже нужно прикасаться кожей, поэтому при работе с такими древними фолиантами не надеваю перчатки». Передо мной — настоящее сокровище: приходская книга, где первые записи датированы XII веком.

Солсберийский собор был освящен в 1258 году и заменил более старую церковь, из которой сюда был перенесен архив, и Хартия вольностей в том числе. Эмили показывает в книге абзац, зафиксировавший на латыни поступление документа, и дальше — его содержание с незначительными сокращениями. Местами попадаются дополнения красными чернилами — это более поздние комментарии и вставки.

Несмотря на то что книге без малого 800 лет, чернила, которыми она была написана, почти не выцвели. «Их изготавливали из смолы, ржавчины и измельченных в порошок чернильных орешков», — продолжает рассказ Эмили и предлагает полистать бесценную книгу. Я не понимаю ни слова из написанного там (латынь — не мой конек), но в груди зарождается какое-то странное, доселе неведомое мне чувство. Эмоции, видимо, отражаются у меня на лице, и Эмили тихо спрашивает, с почти утвердительной интонацией: «Вы чувствуете это?» Да, чувствую, но что это — не могу объяснить.

До наших дней дошло всего четыре оригинальных копии Хартии вольностей. Две из них хранятся в Британской библиотеке в Лондоне, причем один экземпляр в настолько плохом состоянии, что на нем невозможно разобрать ни единого слова. Еще один экземпляр находится в кафедральном соборе Линкольна в графстве Линкольншир на северо-востоке Англии. И последняя, фантастически прекрасно (учитывая ее возраст) сохранившаяся копия Хартии — здесь, в Солсбери.

Укрытая прочным стеклом, Хартия покоится в зале капитула собора. Ее нельзя фотографировать, и первая моя попытка запечатлеть документ завершилась провалом. «Пожалуйста, уберите камеру», — пожилая смотрительница сказала это тоном, не терпящим возражений. Но пока она отвечала на вопросы других посетителей, я изловчился и сделал-таки пару снимков.

Сам собор, возведенный в стиле ранней английской готики, восхитителен. Его 123-метровый шпиль — самый высокий в Великобритании, а клуатр — самый большой. Со стен северного нефа свисают полуистлевшие рыцарские знамена, и тут же стоит часовой механизм 1386 года — старейшие в мире работающие часы. В церкви похоронено много знатных людей своего времени. Под мраморными плитами нашли вечный покой крестоносцы, один из них — Уильям Лонгспи, сводный брат Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного, — удостоен отдельной гробницы.

Сэр Лонгспи был храбрым воином и одним из немногих, кто не отвернулся во время бунта баронов от Иоанна Безземельного. Он выступал советником брата в переговорах с мятежниками и стал первым человеком, похороненным в соборе.

Одна из самых ярких и впечатляющих деталей интерьера — купель в центральном нефе — появилась в 2008 году, в честь 750-летия собора. Водная поверхность как зеркало отражает витражи, древние колонны и сводчатый потолок. Вода с еле слышным журчанием ниспадает на пол, словно напоминая о бренности всего сущего.

Жил да был брадобрей...

Еще сильнее это чувствуешь в месте, что находится всего в 12 километрах от Солсбери. Там, где вот уже четыре тысячелетия среди полей возвышаются загадочные камни. Этот ансамбль во всем мире известен как Стоунхендж.

Как изначально назывался этот комплекс, мы никогда не узнаем. Имя Стоунхендж (от stone — «камень» и henge — «висящий») появилось на рубеже VII–VIII веков. Зачем он был построен — тоже не совсем понятно. Ясно одно: долгое время он выполнял некую сакральную функцию, на протяжении тысячелетий здесь хоронили людей (самое позднее погребение датировано 645 годом н. э., а самое раннее — примерно 2300 годом до н. э.).

«Стоунхендж можно рассматривать как предтечу кафедральных соборов, таких как в Солсбери. Это место, где со всей округи собирались люди, чтобы обрести здесь надежду или исцелиться — как физически, так и духовно. С другой стороны, здесь хоронили важных членов общества, что мы можем наблюдать в церквях и по сей день», — рассказывает Хизер Себайр, куратор интерактивного музея в туристическом центре, который построили в паре километров от мегалитов Стоунхенджа несколько лет назад. В этих словах есть смысл, но все равно трудно понять, зачем нужно было создавать такой комплекс только для того, чтобы предавать здесь земле кремированные останки людей (большинство захоронений относятся именно к такому типу).

Хотите еще больше загадок? Тогда добро пожаловать в Эйвбери. От знаменитого Стоунхенджа до этого неизвестного широкой общественности кромлеха всего чуть более 40 километров. Да, он не столь впечатляющ с виду, но внешность обманчива: если во главу угла поставить масштаб, то Стоунхендж по сравнению с Эйвбери будет как пятиэтажная «хрущевка» против главного корпуса МГУ.

Диаметр большого каменного круга в Эйвбери — почти 400 метров (Стоунхенджа — около 32 метров), он обнесен глубоким рвом шириной около 20 метров, а вес некоторых камней достигает 80 тонн. Внутри большого круга — два круга поменьше, диаметром около 108 метров каждый. Когда в 1914 году мармеладный барон и по совместительству археолог Александр Кейллер решил расчистить заросший густым лесом ров вокруг кромлеха, выяснилось, что он не вырыт, а... выдолблен в гигантской известняковой плите, на которой стоит весь комплекс. Общий объем работ по возведению кромлеха Эйвбери, по мнению археологов, сопоставим со строительством одной из великих египетских пирамид.

В Стоунхендже вы не сможете подойти к древним камням ближе, чем на 10 метров. В Эйвбери же мегалиты можно потрогать и даже устроить в жаркий день в тени огромного валуна пикник.

Это сооружение — еще более загадочное, чем Стоунхендж. У ученых нет ни одной мало-мальски убедительной гипотезы о том, с какими целями возведен этот комплекс. В ходе раскопок, предпринимавшихся здесь в разные годы, не было обнаружено никаких следов ни захоронений, ни жертвоприношений, ни длительного пребывания внутри круга больших групп людей, которые оставили бы после себя культурный слой. «Обратите внимание, — говорит Майк Робинсон, сотрудник Комиссии по историческим зданиям и памятникам English Heritage, — внешний вал окружающего кромлех рва выше, чем место, где мы находимся». Мы неспешно прогуливаемся по территории памятника, рядом с нами пасутся овцы местных жителей, а над головами летают шумные вороны. Получается, что Эйвбери не мог служить и оборонительным сооружением — такую версию выдвигали исследователи в первой половине ХХ века. Нападавшие оказались бы в более выгодном положении, чем осажденные, и исход такой битвы был бы предопределен с самого начала. Но для чего-то же он был построен?

Майк останавливается около одного камня: «С этим красавцем связана одна очень интересная история. Его называют Камень брадобрея. Долгое время в Эйвбери ходила легенда о жившем здесь в XIV веке брадобрее. Он был полон решимости разрушить мегалитический комплекс, но первый же камень, который он вознамерился завалить, сделав под него подкоп, упал и похоронил под собой незадачливого цирюльника. До 1938 года Камень брадобрея лежал на земле, и когда его подняли, то обнаружили под ним скелет мужчины, ножницы и несколько монет XIV века».

Секреты страны кельтов

Последнее место, связанное с Хартией вольности, но не последнее в нашем небольшом исследовании Британских островов, — городок Раннимид в окрестностях Лондона. Именно здесь мятежные бароны взяли короля Иоанна в кольцо, после чего он был вынужден скрепить своей печатью Хартию вольностей. Подписание документа произошло на крохотном островке посреди Темзы — сегодня он находится в частных владениях и называется, остров Хартии вольностей. Говорят, во дворе дома на острове есть каменный стол, на котором, как утверждается, и был скреплен печатями первый экземпляр Хартии.

А вот место, где бароны предположительно окружили короля и склонили его к подписанию документа, находится в свободном доступе. Это луг на окраине Раннимида, и к 800-летию Хартии скульптор Хью Лок установил здесь композицию «Присяжные» — 12 бронзовых стульев, на спинках которых изображены события и явления, так или иначе связанные с борьбой людей за свои права во все времена.

«Вы можете присесть, если захотите. На этом стуле 15 июня 2015 года восседал принц Уильям. Не стесняйтесь», — мэр Раннимида, достопочтенный судья Дерек Котти в красной мантии, отделанной мехом горностая — символом неподкупности, немного повышает голос, чтобы я его хорошо расслышал: над нами в этот момент пролетает огромный «Боинг-747» (аэропорт Хитроу находится в пяти километрах отсюда). Будь английская погода более дружелюбна, я, конечно, обязательно посидел бы на том же самом стуле, что и наследник британского престола. Но с небес льются реки воды, которые грозят превратить луг в топкое болото, поэтому мы с мэром, который предусмотрительно переобулся в резиновые сапоги, спешим в ближайшее кафе — выпить горячего чая с имбирным печеньем. Во время чаепития господин Котти вручает мне символическую копию Хартии вольностей и, извинившись, уходит не по-английски: дела не ждут. Мы крепко жмем друг другу руки на прощание.

Последний пункт в моем путешествии — курортный город Истборн к югу от Лондона. Вернее, даже не сам город, а меловые утесы в его окрестностях, в том числе и самый высокий утес Британии — мыс Бичи-Хед высотой более 160 метров. Вооружившись фотоаппаратом, я предпринимаю 10-километровый марш-бросок. Спешить не стоит, наоборот — если набраться терпения, дождаться, когда солнце выглянет из-за облаков, и поймать этот момент, то наградой станут фантастические по красоте снимки.

Кстати, считается, что именно этому грандиозному творению природы Британия обязана своим неофициальным названием — Туманный Альбион: когда в 43 году н. э. римляне пересекли Ла-Манш и достигли этих берегов, первое, что они увидели — белоснежные скалы (Albionis — «белый» на латыни). Но на самом деле Британские острова задолго до римлян называли Альбионом — от гэльского слова Albannach («Страна кельтов»).

Это слово можно увидеть на табличке, установленной на лондонском здании по адресу: Уайтхолл, Дувр-Хаус. Здесь расположено министерство по делам Шотландии.

Век живи — век учись. Будучи в Великобритании далеко не впервые, я вспоминал это крылатое выражение каждый день, снова и снова удивляясь, как на такой в общем-то небольшой территории можно сделать столько открытий, причем о вещах, которые, казалось бы, давно изучены чуть ли не под микроскопом. Дорожное движение в этой стране — всем известно, что оно левостороннее, но есть в Лондоне небольшой участок с привычным нам направлением движения, на подъезде к отелю Savoy от улицы Стрэнд. Или британская монархия — кто бы мог подумать, что у Елизаветы II нет гражданства, паспорта и водительских прав, и когда принц Чарльз станет королем Карлом III, его тоже лишат гражданства и документов. Так что еще неизвестно, кем быть лучше: английским монархом или журналистом из России. Но абсолютно точно — Британские острова припасли для нас еще много секретов.