Бирманский брат

Мьянма — этнически разнообразная страна. Здесь все переплелось: традиции западных народов чин, которые носят татуировки на лицах, сменяются совершенно иным укладом жизни людей шан с востока, сохраняющих традиционный мон-кхмерский язык и поклоняющихся фаллосу как символу плодородия. Для этнографов и просто любопытствующих путешественников, которым важны не только комфорт в отеле и белоснежные пляжи, Мьянма — настоящий рай, однако большая часть страны находится под военным колпаком и закрыта для посещения туристами. Но если при определенной доле везения удастся свернуть с туристической тропы и затеряться среди местных деревень, где нет связи (благо в стране со связью проблемы), то половина дела, считай, сделана.

От небольшого городка Кало начинаются популярные туристические маршруты к одной из главных достопримечательностей Мьянмы — озеру Инле, оно находится на востоке, в одной из долин Шанского нагорья. Местные живут исключительно за счет туризма: люди приезжают сюда, чтобы увидеть быт бирманских народов. Программа для всех одинаковая: в компании десятка других путешественников на рыбалке вы сможете посмотреть на бирманских рыбаков, которые умеют грести ногами; на рынке — купить местных фруктов и сувениров; в традиционном ресторане с английским меню — вкусно и сытно отобедать. Замечательно, красиво и... совершенно неинтересно — так как все это обычный для Азии туристический аттракцион, имеющий с реальной жизнью мало общего.

Гораздо интереснее деревни, раскинувшиеся в долинах, совсем рядом с этой туристической Меккой. И чтобы попасть в эти деревни, из Кало надо выйти до рассвета, без свидетелей. Формально в Мьянме нет официального запрета на самостоятельное передвижение путешественников, но лучше все же не вызывать у местных лишних подозрений. «Вы не можете выйти без гида или без разрешения полиции», — сказал мне на прощание сикх, владелец отеля, в котором я остановился. Но это то ли предупреждение, то ли напутствие меня не остановило. Отдалившись от города с колонной монахов, я незаметно свернул с асфальтированной дорожки в джунгли, пересек чей-то мелкий огород и нырнул в зелень холмов, среди которых петляла протоптанная за много лет дорога, которая сделала все остальное. Она то взлетала на перевал, к ферме индийской семьи — последнему очагу «туристической цивилизации», то по хребту змейкой проходила через этнические деревни, плавно спускаясь к долинам.

Вообще Шанское плато — самый разнообразный регион Мьянмы. На небольшой территории, буквально в одной долине, может проживать четыре или пять разных национальных меньшинств. У каждого своя одежда, традиции и свой язык. Они почти не контактируют друг с другом, несмотря на то что живут по соседству. 

В долине, где оказался я, живет четыре народности: дану, па’о, таунгю, палаунг. Некоторые из них (дану, таунгю) сильно ассимилировались с бирманцами, а остальные предпочитают жить в закрытых общинах, сохраняя традиции. Например, в народе па’о запрещено говорить на бирманском языке, что совсем не играет на руку деревне, ведь по соседству практически нет соплеменников. 

Быт этих людей на первый взгляд довольно примитивен — они целый день работают на полях, а вечером отдыхают с граненым стаканом кукурузного виски в руке и покуривают местную сигару-черут. При этом нельзя сказать, что окружающие пейзажи сильно меняются после того, как ты сходишь с проторенных маршрутов. Все те же перегруженные всякой всячиной мотоциклы, выглядящие как передвижной магазин с разнообразными товарами: чипсами, соленой рыбой, гирляндами из банок «колы». Там, где не проедет и мотоцикл, местные женщины волокут все это на себе. Ремнями они цепляют плетеную корзину на лоб и вешают за спину, а внутрь грузят несколько десятков килограммов товара.

В каждой деревне на пару домиков приходится по магазину. Хорошая хозяйка всегда имеет товар на продажу, и вряд ли в деревнях Шанского нагорья можно найти дом, в котором вам не постараются что-нибудь продать. Сухие анчоусы, орех бетеля со свежими зелеными листьями, сигары, чипсы, перец чили, плетеные корзины и другая мелочь… Если нет денег на магазин — открывают кафе. И, разумеется, при такой серьезной конкуренции владельцы этих маленьких и бедных кафе безумно гостеприимны. 

Меня практически насильно усаживают за самодельный тиковый стол придорожного кафе. Из еды в меню только одно блюдо — рыбный суп мохинга. Но главное здесь — не примитивная и дешевая еда, а атмосфера вокруг. Из-за кирпичных стен ветхих ступ выезжают повозки, запряженные быками. Совершающие утренний ритуал монахи собирают подаяния: они выстраиваются в неровные колонны перед благодетелями с миской риса. Рядом с кафе проложена узкоколейка, раз в час здесь останавливается небольшой поезд, выезжающий прямо из леса. Во время стоянки вокруг него собирается пестрая публика: торговки с полными фруктов подносами на головах; мужчины с украшенными татуировками лицами, продающие табак и бетель; попрошайки, одетые в разноцветное китайское тряпье и ожидающие милостыни. Хозяева кафе разводят костер, на котором варят ароматный чай...

В магазинах и кафе всегда кто-нибудь есть — люди разговаривают, о чем-то спорят или просто молча сидят на пластиковых стульях, смотря куда-то вдаль, пока сигара в их руке тихо догорает, опадая серым пеплом на черную землю. Такое ощущение, что бирманцы открывают магазин или кафе скорее для того, чтобы собираться вместе, нежели для получения какой-то выгоды. 

 

Ночь застала меня у одной из деревень народа дану. Вполне удачно мне попался очень разговорчивый бирманец по имени Ла Соу. Когда-то он работал гидом, но потом решил сбежать от городской суеты подальше. Его жена открыла магазин в деревне Дуапу, что здесь, конечно, отнюдь не вершина изобретательности. А сам Ла Соу принимает местных торговцев на ночь: деревня находится в сутках пешего пути от Кало. Иностранцы здесь бывают редко и только в составе организованных групп, так что экзотическому гостю вроде меня все безумно рады, а за ночлег, разумеется, дерут втридорога. 

Ужинать приходится за столом во дворе — стол элементарно не помещается в небольшом доме, который Ла Соу превратил в нечто среднее между магазином и отелем. Хозяева абсолютно не учли, что при такой «планировке» для семьи личного пространства практически не останется.

«Наша кухня довольно необычна для европейцев, но ты, я смотрю, уже привык к бирманской кухне, так что тебе понравится», — говорит Ла Соу в тот момент, когда его жена ставит на стол кастрюлю с супом из молодых ростков бамбука и сушеные анчоусы. Если честно, привыкнуть к бирманским деликатесам трудно. Бамбуковая похлебка — самый пресный суп из всех, что я пробовал, в то время как рыба, наоборот, невообразимо соленая — ее сразу хочется запить и поскорее забыть. К сожалению, запивать анчоусов приходится бамбуковым супом. К счастью, есть еще вареный рис — заслуженно лучшая азиатская еда.

Вскоре к столу подошел мужчина, которого Ла Соу представил как Ме Мао, главу деревни. Он не говорил по-английски, а во время беседы с Ла Соу постоянно показывал на меня пальцем и улыбался, когда поворачивался ко мне лицом. Вдоволь наговорившись с Ла Соу, Ме Мао что-то купил, а потом пошел к соседям, у которых тоже свой магазин. Более того, сосед — брат Ла Соу. «Ме Мао пригласил тебя пойти с нами завтра, посмотришь, как мы собираем рис, а если поможешь, то платить за ночлег тебе не придется. Встаем рано», — сказал Ла Соу с такой интонацией, что я понял: за меня давно все решили. 

Ранним утром мы вышли вместе с вереницей ярко одетых женщин, мужчин в юбках и мальчиком верхом на буйволе, на боку которого болтался большой, черный от копоти алюминиевый чайник. Поля находятся рядом с поселком, достаточно было перевалить через один холм, чью макушку осветили первые лучи солнца.

Не успели мы начать, как эти люди решили отдохнуть. «Сначала — чай», — сказал Ме Мао, который раздал мужчинам черуты. Дети устроили небольшую потасовку за то, кто из них принесет воды. Пока закипал чайник, Ла Соу в общих чертах рассказал о планах на день: «Смотри, сегодня мы собираем рис для Ме Мао, все вместе. Представь, целая деревня, как одна большая семья». 

— Бесплатно?» — спросил я. 

— Абсолютно! Так же как и ты — я делюсь с тобой едой и комнатой, а ты собираешь рис. Правда, я не ожидаю, что тебе это понравится, — Ла Соу был предельно честен. 

— А где брать деньги на магазин?(мне было интересно, как при таком укладе бирманцы умудряются выживать). 

— А, так на это есть соседи! У них другие семьи, другое племя. Вот мы — дану, а вокруг еще четыре племени. У нас даже язык разный, но вот деньги — одни. И это сближает. 

Так, за разговорами, мы выпили чаю, каждый выкурил по сигаре, и женщины наконец пошли в поле. Бирманские женщины могут переносить совершенно неподъемные грузы. Кажется, что это их единственная обязанность: пока мужчины выколачивали стебли риса над огромным полотном, их спутницы не переставая приносили огромные снопы рисовых колосьев. И так весь день — довольно монотонное занятие. Мы выбивали колосья, потом пили чай, снова выбивали рис. К вечеру, когда Ла Соу взял мешки риса, перекинул их через палку, похожую на коромысло, и мы медленно пошли в поселок, казалось, что на теле не осталось отверстий, куда бы рисовые зерна не проникли.

С плантации мы пошли не к себе, а в дом к Ме Мао: тот, на чьем поле работали жители деревни, должен устроить небольшую вечеринку. Супруга Ме Мао уже варила на костре бамбуковый суп в огромном котле. Вокруг собрались все работники и грелись, ведь после заката на Шанском нагорье резко холодает. Кто-то принес гитару, после чего вся компания допоздна пела песни. 

Ла Соу же рассказал историю своей жизни. Сюда он приехал три года назад — семья его отца родом из этих мест, но самого Ла Соу здесь никто не знал, и первое время жители деревни относились к чужакам с подозрительностью. «За пару дней я расчистил землю и приготовился строить дом. Вся работа была на мне, жена приглядывала за маленьким сыном, жили мы в палатках и выглядели, конечно, очень бедно. На третий день произошло что-то удивительное. Неожиданно вся деревня собралась у нас, их привел Ме Мао с твердым намерением помочь. Они не хотели денег, просто пришли и не уходили целый месяц. Один сказал, что он наш дальний родственник, и поселил у себя дома. И каждый день мы все вместе строили дом. С одним условием — вечером с меня еда и кукурузное виски. Ты уже все понял — мы одна семья».

В семье Ла Соу я прожил две недели. Каждый день работал в поле, каждый вечер пил кукурузный виски в компании братьев. За это время я познакомился со всеми настолько близко, что Ме Мао даже решил найти мне жену. Когда я сказал, что мне пора возвращаться, Ла Соу искренне расстроился: «Куда же ты пойдешь? Ты ведь работаешь на полях как настоящий бирманец! — а на прощание заметил: — Запомни! Братья всегда помогут. Поэтому не стоит волноваться, что нам не хватит сил собрать весь рис».

Вообще если кто-то и избежал «проклятия Адама», так это бирманцы. Им не нужно зарабатывать на хлеб ценой лишних капель пота на лбу, а богатство давно утратило для них интерес. Единственной заботой, когда поле засеяно, остается, похоже, придумать, как провести свободное время. Что на самом деле не очень сложно при достатке сигар, бетеля и такой дружной семьи.