Гадание на картах

Возникновение портоланов (их также называют портуланами) до сих пор остается волнующей загадкой для исследователей. Точность этих морских карт, появившихся после «провала» более чем в тысячу лет после античной эпохи, феноменальна по сравнению с любыми их древними и средневековыми предшественниками. Очевидно, что столь мощный качественный скачок стал возможен благодаря применению магнитного компаса и астролябии, позволивших точно определять координаты и направления, — но историки по-прежнему спорят о том, кто же создал первую такую карту и каким образом был накоплен огромный массив измерений, необходимый для ее создания.

Портоланы — артефакты довольно редкие: до наших дней их сохранилось не более 500. Самых ценных среди них, так называемых ранних карт XIV–XV веков, осталось около 180. Крупнейшие собрания портоланов находятся на их «исторической родине», в Италии. Самый богатый архив из 95 экземпляров хранится в венецианской Библиотеке Сан-Марко, еще 66 карт «прописаны» во Флоренции, а экспозиция Национальной библиотеки Неаполя может похвастаться 26 портоланами. Коллекция Британской библиотеки насчитывает 52 портолана и более 50 неидентифицированных фрагментов. Остальные карты разбросаны по музеям и частным коллекциям от Парижа и Хельсинки до Токио и Мельбурна.

Кстати. Историки полагают, что общий «тираж» портоланов измерялся тысячами. Но они старели, их разъедала морская соль, они сгорали в пожарах и тонули вместе с кораблями. По данным ЮНЕСКО, в XIII–XVI веках в Средиземном море к родным берегам не вернулось 10 тысяч кораблей.

Портоланы рисовали чернилами трех цветов — черного, красного и зеленого — на особым образом выделанной овечьей, козьей или телячьей коже размером примерно 70 на 100 сантиметров. Как правило, изображение помещалось на цельной шкуре, но иногда кожи сшивали по две или даже по четыре штуки. Кроме того, существовали портоланы «карманного» формата. Для них готовые карты разрезали на 20–25 листов и сшивали в практичную книжку-атлас. В каждой картографической мастерской имелся шаблон, с которого при помощи восковой бумаги или закопченной «копирки» ремесленники делали заготовки будущих портоланов. Некоторые мастера прокалывали пергамент по лекалам, а на закате «эпохи портоланов», в XVI–XVII веках, широко применялся метод копирования на просвет на стекле при помощи яркой масляной лампы. Сперва по особой схеме на карту — для удобства прокладки курса — наносили сетку компасных линий, расходящихся из разных точек (обычно 16), называемых розами ветров. Самым сложным этапом работы была прорисовка контуров побережья и вписывание географических названий: на карте отмечалось от 1000 до 1900 портов, мысов и бухт (не случайно слово «портолан» происходит от латинского portus — порт).

Вплоть до середины XV века все портоланы выглядели одинаково аскетично, но потом испанские мастера начали украшать их своим «фирменным» декором, дорисовывать на «суше» элементы ландшафта. А вот итальянцы всегда были сосредоточены на утилитарности и любые новшества вводили исключительно по соображениям практичности. К примеру, после 1600 года на венецианских и генуэзских картах важнейшие точки побережья начали снабжаться координатами по широте и долготе, а опасные мели и рифы получили особые символы и выделение цветом.

КЛЮЧ К ПРОЦВЕТАНИЮ

Историкам удалось установить названия более 45 ремесленных домов, занимавшихся «серийным» изготовлением портоланов в XIV–XVI веках. Но, вероятно, на самом деле их было намного больше. Имеются сведения, что портоланы могли делать на греческих островах Корфу и Родос, за стенами бастионов «рыцарской» Мальты и в некоторых крепостях на балканской стороне Адриатики. На заре эпохи Великих географических открытий собственное производство портоланов появилось и в Португалии. Секретная картографическая мастерская начала работу в 1418 году в мореходной школе, основанной легендарным Генрихом Мореплавателем в Сагреше. А в конце XVI века спрос на морские карты вырос настолько, что портоланы для навигации в Средиземноморье стали делать в Голландии и даже в Англии.

Неизвестный автор первого портолана, кем бы он ни был, явно специализировался на средиземноморской навигации. Если внимательно посмотреть на любую из сохранившихся карт, это становится очевидным. Очертания европейского континента на них искажаются тем больше, чем дальше они расположены от берегов Средиземного моря. Например, контуры атлантического побережья Испании, Северной Африки, а также Черного и Азовского морей по точности прорисовки лишь немного уступают практически идеальным Италии или Тунису. Тогда как Британские острова и особенно Скандинавия с Балтикой выглядят безнадежно искаженными, напоминая изображения на картах Клавдия Птолемея II века н. э. Ни о какой пользе портоланов для каботажной навигации в районе Северной Европы не может быть и речи.

Несомненно, таинственного автора интересовало исключительно Средиземноморье, густонаселенный и активно развивающийся регион мира, где наличие флота и искусство навигации расценивались как ключ к процветанию и богатству.

Кстати. Неудивительно, что портоланы были чрезвычайно дороги — не столько из-за сложности процесса отрисовки, сколько из-за своего стратегического значения.

Карты тщательно охранялись властями от посягательств конкурентов и были доступны только избранным негоциантам и капитанам. В Испании и Португалии портоланы и любая информация, связанная с их изготовлением и оборотом, были объявлены государственной тайной. Сохранилось характерное свидетельство известного историка и путешественника Феликса Фабера (1441–1502), который был потрясен до глубины души, когда в 1483 году увидел портолан во время перехода на генуэзском торговом судне в Святую землю. До того момента искушенный Фабер был уверен, что портоланы — не более чем выдумка.

По мнению автора двух фундаментальных трудов по средневековой картографии, шведского географа и путешественника Адольфа Норденшельда (1832–1901), подобные карты и китайский морской компас попали в итальянскую Пизу с Ближнего Востока во время Первого крестового похода (1096–1099). В XI веке Пизанская республика была самой мощной державой Средиземноморья и де-факто монополизировала морские торговые операции между странами Европы и Византией. В 1096 году Пиза снарядила для крестоносцев 120 боевых кораблей, полных оружия и провианта, и после завоевания Святой земли в благодарность за это была наделена исключительными торговыми преференциями на всей территории Палестины. Со временем уникальные карты разными путями просочились из Пизы в Венецию и Геную и уже оттуда разошлись по всему Средиземноморью. Но первое документальное свидетельство их существования появляется только в 1270 году во французской хронике Восьмого крестового похода.

Хронист крестоносцев, аббат Гийом де Нангис, утверждает, что на венецианском торговом судне, которое было арендовано французским королем Людовиком IX Святым для доставки передового отряда рыцарей из цитадели Эг-Морт к берегам Туниса, он своими глазами видел некую чрезвычайно ценную морскую карту, так сказать, «в действии». У берегов Сардинии с ее помощью шкипер большого двухмачтового нефа без труда нашел укрытие от надвигавшегося свирепого шторма, чем вызвал восхищение самого короля. Так как никаких иных карт, пригодных для навигации, в то время просто не существовало, несомненно, речь идет именно о портолане.

Считается, что портоланы использовались мореходами как приложения к традиционным рукописным лоциям для каботажного плавания. Пара таких документов, правда, без карт, чудом сохранилась до наших дней. Это найденный в архивах Британской библиотеки манускрипт Liber de Existencia Riveriarum (между 1160 и 1220 годами), составленный на латыни неизвестным автором из Пизы, и навигационный журнал Compasso De Navigare (около 1250 года), обстоятельное описание особенностей судовождения, направления ветров и течений, расположения рифов, мелей, бухт и портов всего средиземноморского побережья. Современные текстологические исследования этих лоций не оставляют сомнений в том, что они были сведены в единое целое из множества разноязыких первоисточников. Скорее всего, в их основу были положены судовые записи мореплавателей разных эпох: греческие периплы (путевые заметки для прибрежного мореплавания) VI–V веков до н. э., римские итинерарии (описания сухопутных маршрутов с точным указанием расстояний) и, возможно, неизвестные византийские и финикийские лоции. А вот с самими портоланами все намного сложнее.

МЕТОД ПРОБ И ОШИБОК

К примеру, Норденшельд был уверен, что первый классический портолан, изображающий все Средиземноморье, был собран, как пазл, из десятков, если не сотен, различных карт в начале XIII века гениальным математиком Фибоначчи. Портолан, для которого Фибоначчи разработал особую картографическую проекцию и систему компасных картушек, якобы стал эталоном, и все последующие карты, созданные в XIV–XVI веках, являются его копиями. В пользу этого предположения свидетельствует то, что все дошедшие до наших дней портоланы выполнены в одинаковом масштабе и в единой проекции, очень похожей на равноугольную проекцию Меркатора. Но Меркатор обнародовал свой революционный метод отображения земной сферы на плоскости только в 1569 году. Так неужели Фибоначчи опередил гениального фламандца на целых три века, не оставив ни намека на эту поистине фантастическую для своей эпохи работу? Или некие сакральные знания попали к нему уже в «готовом» виде? Так или иначе, ответы на эти вопросы появятся, если ученые смогут установить создателей тех самых кусочков пазла.

Норденшельд считал, что их автором мог быть основоположник современной математической картографии финикиец Марин Тирский (около 130–70 до н. э.), который ввел в научный обиход понятие широты и долготы и рассчитал координаты не менее 6 тысяч географических объектов на территории Европы, Африки и Азии.

Современные исследователи портоланов, голландский картограф и историк Рулоф Николаи и куратор отдела картографии Библиотеки Конгресса США Джон Хесслер, категорически отвергают и версию о «финикийском следе», и кандидатуру Марина. По мнению Хесслера и Николаи, ни финикийцы, ни греки, ни римляне не обладали техническими возможностями и достаточным математическим аппаратом для картографирования гигантского региона площадью 2,5 миллиона квадратных километров.

Кстати. Косвенно подтверждает их правоту то, что до сих пор ни одной морской карты, созданной с III по XII век (и даже упоминаний об их существовании), не найдено.

Столь же несостоятельна, по мнению американцев, и популярная версия о том, что следы портоланов ведут в легендарную Александрийскую библиотеку. Достаточно сравнить карту древнегреческого географа и математика Эратосфена Киренского (около 276–194 до н. э.), который в течение 40 лет имел неограниченный доступ к ее фондам, с не самым выдающимся по качеству портоланом, например Пизанской картой (Carta Pisana), предположительно 1290 года. И что же? Безвестный пизанский ремесленник, скопировавший этот первый дошедший до нас портолан, побеждает великого Эратосфена с разгромным счетом. Ничуть не лучше и более поздние Птолемеевы карты, на которых Средиземное море изображено с суммарной погрешностью по долготе более 20 градусов. Тогда как даже на самых небрежно отрисованных портоланах эта ошибка не превышает одного градуса.

А может, никакой загадки нет вовсе, и портоланы были составлены старым добрым методом проб и ошибок? Например, путем кропотливого усреднения колоссального массива информации, накопленной мореходами за столетия коротких переходов от порта к порту? Достоверно известно, что такая навигационная статистика велась. К примеру, французский географ Гийом Делиль (1675–1726) в начале XVIII века опубликовал карты мира и отдельных континентов, основанные на более чем 10 тысячах компасных измерений, сделанных в течение XVI–XVII веков по обе стороны Атлантики.

Скорее всего, к изготовителям портоланов подобная информация стекалась постоянно. По крайней мере, самые авторитетные из них — итальянцы Далорто, Весконте, братья Пиццигано и каталонец Крескес, не говоря уже о португальских королевских картографах, несомненно, были на короткой ноге со своими заказчиками-мореплавателями. О регулярном обновлении портоланов говорят и различия в географических названиях на картах, сделанных в разное время.

Анализируя «математический скелет» карт по методу двумерной регрессии Тоблера, Хесслер с удивлением заметил, что в разные периоды портоланы рисовали по-разному. А именно, естественное «блуждание» магнитного полюса Земли (направления стрелки компаса) относительно положения Полярной звезды (географического полюса) отображалось и на картах. Между 1300 и 1350 годами магнитное склонение в районе «итальянского сапожка» уменьшилось на два градуса, и вскоре на те же два градуса относительно компасных картушек «повернулись» контуры береговой линии на портоланах, датируемых 1350–1450 годами.

В последующие 200 лет магнитный полюс планеты также менял положение, и вместе с ним синхронно менялась невидимая математическая структура портоланов. Значит, с ними непрерывно велась серьезная научная работа. Тогда почему ни одна из картографических школ не оставила после себя архива с черновиками, данными измерений, формулами построения проекций? А может, мы просто плохо ищем или ищем не там? Вероятно, на гигантские периоды истории рано или поздно нам придется взглянуть по-новому.

ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

Средневековая картография до сих пор ставит исследователей в тупик своей «нелинейностью». К примеру, в начале XVI века, когда мореходы еще не умели определять географическую долготу, а пройденное расстояние измеряли по лагу, одна за другой, буквально «из ниоткуда», появляются невероятные карты Пири-реиса (1513) и Оронция Финеуса (1531) с детализированным изображением еще не открытой Антарктиды, свободной от ледяного щита. Чуть ранее никому не известный немец Мартин Вальдземюллер в левом углу своего шедевра Universalis Cosmographia потрясающе точно прорисовывает тысячи миль атлантического побережья Южной Америки с погрешностью по долготе не более градуса. Это происходит в 1507 году, за 14 лет до великого Магеллана, который первым прошел вдоль этих диких берегов, но исследовать их не стал, так как спешил в Индию. Внятных объяснений этим феноменам пока не найдено.