Яркие краски белого острова

Видом, открывающимся с холма Пуч-де-Мисса в местечке Санта-Эулария-дес-Риу на восточном побережье Ибицы, можно любоваться долго. Сверкающее на горизонте море, к нему ярусами спускаются дома в обрамлении цветущих олеандров. Справа раскинулись зеленеющие холмы с белыми вкраплениями построек. Внизу, у их подножия, виднеется почти пересохшее русло реки, единственной на острове, — она и дала название городку. Через реку перекинуто два моста. Один из них, Старый мост, предположительно был построен еще римлянами, когда точно — неизвестно. Он оброс красочными легендами и поверьями: то вам расскажут, как сам Сатана намеревался перейти мост, но был решительно остановлен местным священником, то научат, как обзавестись собственным троллем — точнее, его местной разновидностью.

Тролль Ибицы, маленький уродливый человечек с большой головой и несоразмерно длинными конечностями, зовется «фамелиар». Прожорливое и несносное, но иногда полезное в хозяйстве существо — этот персонаж прочно вошел в мифологию острова. Если кто-то захочет лично с ним познакомиться, то вот инструкция: в ночь на Сан-Хуан (то же, что наш Иван Купала) нужно сойти под Старый мост, дождаться, когда распустится волшебная трава, сорвать ее и поместить в черную бутылку. И вскоре в ней должен появиться маленький фамелиар.

Главное, заранее придумайте троллю занятие, и желательно потруднее. Ведь он тут же от вас потребует: «Работа или обед!»

ОБАЯНИЕ ИБИЦЫ

Здесь, на «молитвенном холме» — так переводится с каталанского название Пуч-де-Мисса — расположился этнографический музей. Под него был переделан обычный крестьянский дом Кан-Рос, так что атмосфера тут соответствующая — домашняя. Экспозиция небольшая, зато очень наглядная: помимо традиционных костюмов, украшений, утвари и инструментов есть настоящий древний пресс и каменные жернова для производства оливкового масла. Чтобы управиться с этими «бытовыми приборами», требовалось шесть крепких мужчин и одна лошадь.

Здесь же можно взглянуть на жизнь острова глазами еще одного художника, очарованного местными красками и светом. Лауреа Баррау-и-Буньоль впервые побывал на Ибице в 1912-м, позже перебрался сюда окончательно и всю жизнь воплощал любовь к острову в импрессионистических полотнах. На них — трудолюбивые люди в своей размеренной жизни на цветущем острове, в обилии тепла и света. Большинство работ Баррау осело в частных коллекциях, кое-что досталось крупным музеям, вроде Прадо или калифорнийского музея Гетти. Но благодаря щедрости жены художника, передавшей в дар Ибице несколько десятков его картин, в Кан-Росе сегодня можно увидеть довольно интересную подборку.

Баррау был не единственным, кто попал под обаяние острова. Сначала сюда стала приезжать испанская богема, которая задыхалась в стране, оказавшейся в 1936 году под сапогом генерала Франко. Политические шторма эпохи почти не коснулись этих мест. Затем на остров потянулись единомышленники из более удаленных краев, чему способствовала постройка аэропорта в 1958 году.

В середине 60-х на Ибицу началось паломничество американских и европейских хиппи. Они приезжали сюда почти без средств к существованию, селились в укромных уголках острова, пещерах и на заброшенных фермах и предавались мирной жизни вдали от бурно развивающейся цивилизации. Местные взирали с недоумением на «детей цветов» — патлатых чужестранцев в расписной и иногда довольно откровенной одежде — и поначалу относились к ним снисходительно: делились пищей и не препятствовали их странному быту по соседству.

Однако со временем желающих обрести гармонию с природой становилось все больше, жить за счет щедрости местных крестьян было уже невозможно, и хиппи-переселенцам пришлось налаживать свой собственный незатейливый бизнес. Тут и пригодились умения плести фенечки и делать броские украшения из подручных материалов. Так начиналась история Ибицы «тусовочной», постепенно, увы, затмившая все другие стороны жизни этого на самом деле многогранного острова.

С тех пор на Ибице, кстати, сохранилось два крупных хиппи-рынка. Один из них открывается по субботам в местечке Сан-Карлес, неподалеку от Сан-Эуларии. Ассортимент по-прежнему тематический — свободная одежда из натуральных материалов, психоделические картины, украшения из бисера и серебра, яркие безделушки. Многие из торговцев — потомки первых хиппи-иммигрантов.

Но, наверное, главная постройка на холме Пуч-де-Мисса — старая церковь, к которой ведут широкие каменные ступени. Ее белоснежные стены излучают такой ослепительный свет, что больно глазам. Приходится щуриться, чтобы рассмотреть церковь получше. Но, как и все храмы на Ибице, она не поразит воображение внешним декором — его попросту нет, если не считать причудливого узора ветвей и листьев, тенью падающего на выбеленные стены. Только прямые линии, плавные изгибы арок и заливающая все вокруг белизна.

Во внутренней галерее постройки можно наконец дать отдых глазам — чтобы увидеть массивные колонны и толстые стены, укрывавшие местных жителей от набегов пиратов, для которых Ибица на протяжении нескольких веков была лакомым кусочком.

Таковы все церкви на острове: толстые каменные стены, массивные деревянные двери, аскетичное внутреннее пространство. Золоченый алтарь — единственное украшение интерьера.

Питиузский архипелаг часто страдал от пиратских набегов. Именно поэтому по всей береговой линии в XVI–XVIII веках были выстроены дозорные башни. Причем располагались они таким образом, чтобы с каждой была видна соседняя — это давало возможность по цепочке передавать с помощью огня сигналы о нападении и оповещать жителей. Теперь эти каменные сооружения, коренастые шахматные ладьи со стенами толщиной 2,5 метра, создают характерный облик побережья Ибицы и соседней Форментеры.

Одна из башен на юго-западе острова, на мысе Кап-дес-Жуэу, вошла в роман испанского писателя Бласко Ибаньеса «Мертвые повелевают». События вновь и вновь возвращают героя к «башне Пирата», с которой связаны его страдания и надежды. А вообще башня известна под именем Торре дес Савинар, то есть «башня можжевеловых зарослей». Речь идет о местной разновидности — красноплодном можжевельнике, распространенном на архипелаге и считающемся здесь священным. Он ценится из-за прочной как камень древесины, а еще это важная часть экосистемы островов, так как его мощная разветвленная корневая система удерживает прибрежные дюны. В честь этого полезного во всех отношениях растения даже назван порт на Форментере — Ла-Савина.

ВЗГЛЯД В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ

В Ла-Савину ходит паром из порта Ибицы — столицы острова. Это единственный способ попасть на Форментеру, если, конечно, не нанять частный катер. Форментера —совсем маленький участок суши, всего 83 квадратных километра. Тихий и благоухающий хвоей, он являет собой идиллическую картину: светлый песок, живописные пляжи, укромные дорожки среди сосен и зарослей можжевельника. Всю эту красоту можно охватить взглядом со смотровой площадки в Са-Талайасса на востоке острова — самой его высокой точки.

Стоит на минуту отвлечься от созерцания прекрасного вида и посмотреть себе под ноги — чтобы познакомиться с главным символом Форментеры. Повсюду шныряют маленькие сине-зеленые ящерки. Они привольно чувствуют себя на этой земле и совсем не боятся людей. И этих рептилий действительно очень много. Особенно общительных можно встретить вокруг маяка Фар-де-ла-Мола, рядом с деревенькой Эль-Пилар. Маяк, построенный в 1861 году, стал прототипом «маяка на краю света» в фантастическом романе Жюля Верна «Гектор Сервадак». В честь французского писателя здесь даже установили лаконичный памятник.

Но, пожалуй, самое яркое впечатление, которое увозят с Ибицы и Форментеры, —удивительный цвет моря. Поразительной прозрачности вода завораживает любого путешественника. Яркий, насыщенный синий, нежный лазурный, искрящийся бирюзовый и множество сложных, но уловимых оттенков в их переходах — мечта акварелиста и подарок для фотографа.

Своей сказочной чистотой прибрежные воды островов обязаны посидонии — растению, которым выстлано дно моря. Эта морская трава насыщает воду кислородом, очищает ее и служит домом для многочисленных мелких подводных жителей. Колониям посидонии более 4 тысяч лет, и местные власти сделали все возможное, чтобы защитить хрупкую экосистему. Так появился природный парк Сес-Салинес, охватывающий южную оконечность Ибицы, север Форментеры и все водное пространство между ними.

Название парку дали соляные озера на южной оконечности Ибицы, в муниципалитете Сан-Жузеп-де-са-Талайя. Соль на острове добывали еще финикийцы и карфагеняне, и разработки не прекращаются по сей день. Здешняя соль остается брендом, который успешно экспортируется, которым гордятся и который особенно хорошо расходится в качестве сувениров с острова. А сверкающие на солнце соляные насыпи — еще одна белая деталь в общей картине.

По дороге из столицы в Сес-Салинес находится непритязательная церквушка Сан-Франсеск-де-С’Эстань. Построена она была по указу испанского короля Карла III — специально для работников соляных полей. А уже в наши дни напротив церкви установили памятник, чтобы отдать должное нелегкому труду соледобытчиков. Фигура мужчины с корзиной на голове, словно изъеденная солью, — сильный, запоминающийся образ, родившийся у скульптора Педро Хуана Ормиго. Это не единственная его работа на острове — талантливый художник черпает вдохновение в родных местах.

Сказываются на его творчестве и три года участия в археологических работах в средневековом квартале Ибицы-столицы. Этот квартал, Далт-Вила, обнесенный внушительными крепостными стенами эпохи Возрождения, — одно из самых интересных мест на острове. Крепость включена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, кстати, как и парк Сес-Салинес. Попасть в нее можно несколькими способами, главный же вход — ворота Сес-Таулес, ведущие в арочную галерею и двор Патио-де-Армас. Когда-то в нем развернулся первый хиппи-маркет.

Как в любом историческом центре, в крепости Далт-Вила приятно побродить, позволяя прошлому оживать среди древней каменной кладки и петляющих узких улочек. На одной из них, в нише стены, устроена маленькая часовенка Святого Кириака в память об отвоевании каталонцами острова у арабов 8 августа 1235 года. По улочке можно выйти на Пласа-де-ла-Катедраль, чтобы посмотреть на коллекции Археологического музея и зайти в собор Святой Марии. Строгое готическое здание XIV века внутри приобрело пышные барочные черты. В центре внимания — фигура Девы Марии Снежной, покровительницы острова.

С площади, с бастиона Санта-Текла — одного из шести бастионов крепости — открывается замечательный вид на бухту и на порт Ибицы, с мачтами, лодками, пришвартованным паромом «Балеария», который только что привез с Форментеры умиротворенных туристов. Видно, как пестрая река людей растекается от порта по узким улочкам, постепенно вливаясь в многочисленные бары и кафе. И только когда смотришь на оживленный порт и веселую суету на улицах, вспоминаешь: а ведь здесь кипит клубная жизнь и молодежь всех национальностей веселится на полную катушку.

Во многих кафе на Ибице завтрак можно заказать в любое время суток. Если вы гуляли до 8 утра, то, вероятно, время «завтрака» для вас подойдет часам к четырем пополудни.

Мы привыкли думать об Ибице как о нескончаемой череде модных дискотек и шумных ресторанов. Между тем это лишь часть жизни на острове. Тот самый «белый остров», полный сияния и запаха сосен, который обворожил Русиньоля, никуда не исчез. Белизна встретит вас повсюду: сверкающие на солнце соляные холмы парка Сес-Салинес, цветущие зимой миндальные деревья в долине Санта-Агнес, выбеленные стены домов и церквей — все вокруг утопает в ослепительном свете. И хотя сам Русиньоль сказал однажды, что острова, как и женщины, трудно поддаются описанию, в случае с Ибицей ему удалось подобрать верное определение. Хотя наверняка у гостеприимного испанского острова для каждого гостя найдется свой неповторимый оттенок.

ДОСЬЕ DISCOVERY

Острова Ибица и Форментера входят в маленький испанский архипелаг, чье название — Питиузский — образовано от греческого слова «сосна». Он составляет часть Балеарского архипелага, где второй официальный язык — каталанский. Поэтому на картах местные топонимы могут представать на двух языках. Исконное же название острова «Эйвисса» в испанском звучит как «Ибѝса», а на русских картах его традиционно обозначают «Ивиса». Нынешнее «ц» в слове появилось под ложным обаянием буквы «z» — на заре активной пропаганды местных клубов. Видимо, их клиентов мало заботили нюансы испанской фонетики. Однако с тех пор в нашей речи закрепился именно такой вариант.