Русская Лапландия

У большинства россиян слово «Лапландия» вызывает стойкие ассоциации с нашим северным соседом — Финляндией. Но Лапландия — территория, на которой издревле жили саамы, или, как их называли на Руси, лопари, — занимает и большую часть Кольского полуострова. А Лапландский заповедник — один из самых интересных на русском Севере.

Приложение для смартфона Aurora Forecast категорически отказывалось показывать активность полярного сияния над Кольским полуостровом. Но чем ближе самолет приближался к побережью Белого моря, тем внимательнее я всматривался в черное небо, на котором одиноко светили звезды. Прогноз погоды в Лапландском заповеднике, в финальной точке путешествия, обещал облачность и осадки. Так что шанс (возможно, единственный) увидеть северное сияние — был с борта самолета, заходящего на посадку в аэропорту Мурманска. Внезапно глаз уловил свечение в иллюминаторе, но за долю секунды, когда сердце екнуло от предвкушения, я уже понял, что это — лишь отблеск от лампы индивидуального освещения пассажира, сидевшего передо мной.

Как оказалось, не только я отправился на Крайний север в поисках полярного сияния в преддверии новогодних праздников. Еще в Москве, перед посадкой на рейс, я заприметил группу китайских туристов (их, если честно, трудно не заметить) — гости из Поднебесной также летели в Мурманск чтобы увидеть это чудо природы, с которым в Китае связано много легенд. Так, считается, что если зачать ребенка под полярным сиянием, то наследник родится умным, талантливым и счастливым. С китайцами наши пути пересеклись еще один раз в небольшом магазинчике на трассе Кола, где и они, и я запаслись снэками и водой на дорожку. Не знаю, как китайцам, но мне предстоял долгий путь до Лапландского заповедника — через черную как смоль ночь и кружащийся в медленном вальсе снег.

Всего на Кольском полуострове 10 заповедников и национальных парков, занимающих примерно 12 процентов площади региона, но Лапландский, без преувеличения, особенный. По словам Андрея Барышникова, директора Росзаповедцентра Министерства природы России, зимнее путешествие в Лапландский заповедник — приключение, которое запомнится надолго: «В Мурманской области располагается один из старейших заповедников нашей страны — Кандалакшский и самый молодой национальный парк — «Хибины», созданный в этом году. Здесь можно заняться геолого-минералогическим туризмом и увидеть редкий багрово-красный минерал — эвдиалит или, как его называют в народе, — «лопарская кровь». Но накануне Нового года, конечно же, главная достопримечательность этих мест — Лапландский заповедник. Дед Мороз, северное сияние, суровая тундра и дикие олени — это необычное путешествие в настоящую зимнюю сказку».

ТЕРРИТОРИЯ ЖИЗНИ

Въезд на территорию Лапландского заповедника находится примерно в 170 километрах от Мурманска, и это расстояние, как оказалось, играет существенную роль в условиях полярной ночи. В то время, как в городе в декабре стоит круглосуточная темнота, лишь на час немного расступаясь перед робкими лучами проходящего где-то за горизонтом Солнца, в заповеднике «светлая» часть дня продолжается более трех часов. Светило над горизонтом не поднимается — это произойдет только 11 января, но предзакатный оранжевый горизонт радует глаз с 11 до 13 часов, после чего сумрак вновь медленно окутывает окрестности Чунозера, самого крупного на территории заповедника.

Пока «светло» нужно успеть подняться на гору Ельнюн — гору жизни. В заповеднике вообще много природных объектов, в названии которых встречается корень «ель»: Ельлухт — залив на Чунозере, Ельявр — озеро и Ельявруай — ручей, вытекающий из него и впадающий в Чунозеро, Ельсуол — остров на озере Имандра. И все эти объекты вовсе не «еловые», как можно подумать, а «живые» — от саамского глагола ёлле («жить»). Издревле окрестности Чунозера считались у коренного населения «местом силы», и именно на горе Ельнюн находится их священный камень.

Жизнь в заповеднике действительно бьет ключом. Здесь находится одна из крупнейших в мире популяций диких северных оленей — более 1000 особей, встречаются волки, лисы, рыси, росомахи и медведи, не говоря уже о более мелких животных: свежий снег, выпавший за ночь, с утра украшен замысловатыми следами-узорами, оставленными горностаями, куницами и зайцами. Сотрудники заповедника рассказали, как в ноябре, перед тем как залечь в спячку к визит-центру пришел медведь. Косолапый полежал около чума, где юных посетителей заповедника знакомят с бытом саамов, сделал задиры на деревянной скульптуре Бабы-Яги, установленной на познавательной тропе вдоль ручья Ельявруай. Берлогу, по всей видимости, медведь обустроил тоже поблизости — где-то на склоне Ельнюн, так, по крайней мере, уже неоднократно случалось. Так что перед тем как отправиться на гору, директор заповедника Сергей Шестаков настоятельно рекомендовал не сходить с тропы и дал в провожатые двух своих сотрудников.

В подъеме на Ельнюн, на самом деле, нет ничего сложного — летом трехкилометровая экологическая тропа, проложенная по весьма пологим склонам на вершину этой 580-метровой горы пользуется огромной популярностью у посетителей заповедника. Но зимой туристы туда еще не поднимались, и мне предстояло стать первопроходцем — в прямом смысле слова. Вооружившись снегоступами, вместе с сотрудниками заповедника Юлией Фишер и Марией Каримовой мы выступили на скованное льдом Чунозеро и взяли курс на Ельнюн. Пока дошли до кромки озера окончательно «расцвело», хотя пейзажи по-прежнему были в монохромной гамме — лишь полоска оранжевого цвета, разделяющая где-то на севере белоснежную целину Чунозера и низко висящие облака, вносила оживление в открывавшуюся картину. Перед Марией стояла задача провести разведку с воздуха — она запустила квадрокоптер, а мы с Юлией принялись за восхождение.

Предупреждение директора заповедника не сходить с тропы, пожалуй, было лишним. Стоило сойти с тропы (на самом деле оступиться с непривычки — не каждый день я хожу на снегоступах), сразу проваливаешься в снег выше колена. И никакие снегоступы не спасают, погружаются в пушистый снег, до самого «дна». По словам Юлии, снега еще не много: он выпал только в начале декабря, и сейчас его покров в полтора раза ниже, чем обычно бывает в конце последнего месяца в году.

Молодые елки склонили верхушки под тяжестью снега. Ненароком задев их, гарантированно получишь пару килограммов снега за шиворот — проверено на личном опыте. Постепенно вырабатываем комфортный темп восхождения, и чем выше мы поднимались, тем ниже были деревья. Сначала они уступили место кустарникам, а потом, за несколько десятков метров до вершины, почти исчезли и кустарники — сквозь снег выступали травяной сухостой, мхи и ягель, и все чаще — камни. Легкий снег на вершине не задерживается, его сдувает ветром, обнажая промерзшие ягоды брусники, словно капли крови выступающие на белом насте. Последнее усилие — и мы наверху. Потревожив покой белых куропаток, оглядываемся вокруг: панорама на Чунозеро прекрасна.

Морозный воздух чист и прозрачен — может, если задержаться здесь на час-другой, то получится «поймать» полярное сияние? Идея, несмотря на кажущуюся «гениальность», не очень хорошая: спускаться с горы в темноте — то еще приключение, да и волки могут быть где-то поблизости. Представив как здесь, наверное, невероятно красиво летом, начинаю спуск обратно, разбудив в себе ребенка — местами скатываюсь по склону на пятой точке (очень не хватало ледянки), пытаюсь лепить снежки (безрезультатно, снег слишком сухой). Внизу меня — вот неожиданность — поджидают сотрудники заповедника на снегоходах. Не снимая снегоступов, усаживаюсь поудобнее и через пять минут встаю с трудом — мокрую одежду на ветру мгновенно сковало морозом.

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

В следующий час, пока я в визит-центре отогревался горячим чаем с домашними пирогами, на улице снова стемнело — самое время нанести визит... Деду Морозу. Усадьбу сказочного персонажа в Лапландском заповеднике основали еще в 1995 году, за несколько лет до того, как аналогичную идею стали реализовывать в Великом Устюге. Так что лапландский повелитель зимы — не только самый северный в стране, но и самый старый. Выкроив время в загруженном графике — перед Новым годом к Морозу даже в будни приезжает по пять–шесть групп детей, — Дедушка с удовольствием показал свою вотчину, познакомил с помощниками, рассказал о встречах с финским коллегой Йоулупукки, совместная фотография с которым занимает центральное место над камином в его избушке. А так как мой внутренний ребенок никак не хотел успокаиваться, я, поддавшись уговорам Снегурочки (желание обязательно исполнится!), загадал желание (впервые в жизни!), дунув в варежку Деда Мороза и захлопнув ее — чтобы желание не улетело.

Когда приехала очередная группа детей, я поспешил ретироваться — не дюже заставлять ребятню ждать встречи со сказкой. Прогуливаясь по территории усадьбы, вышел на тропу вдоль ручья Ельявруай, который, несмотря на морозы, так и не сковался льдом. Тропа проложена мимо избушки Бабы-Яги, где стоит та самая полюбившаяся медведю скульптура, и через девственный лес, возраст которого ученые оценивают минимум в три тысячи лет. В нависающей над ручьем беседке, подсвеченной гирляндами, можно присесть передохнуть, но памятуя, что одежда на мне все еще влажная, я не стал рисковать: примерзнуть пятой точкой к сосновой скамье в разгар полярной ночи рядом с усадьбой Деда Мороза — нет, я загадывал другое желание. Хотя это, признаюсь, было бы неожиданным развитием событий. Я просто стоял и, потеряв счет времени, смотрел как бежит ручей, огибая островки льда, наросшие вокруг камней. Ох, не зря говорят, что можно бесконечно смотреть на то, как горит огонь и течет вода. Потом что-то произошло, я не сразу понял, что именно: освещение как-то неуловимо изменилось. Поднимаю глаза к небу, а там... оно! Зеленые волны медленно плыли по ясному небу.

Делаю машинальное движение рукой, пытаясь нащупать висящую через плечо на ремне камеру и вспоминаю, что оставил ее в визит-центре — сохнуть и отогреваться после приключений на Ельнюн. Попытался сфотографировать полярное сияние на смартфон — ничего не получилось. Побежал. Поскользнулся и едва не скатился в овраг в ручей. Вспомнил черта и кузькину мать. Встал, снова побежал. Схватил камеру, пока выбегал на улицу, проверил заряд батареи — 10 процентов. Должно хватить на несколько снимков. Дрожащими от волнения руками выставил длинную выдержку, нажал на затвор. Спустя 30 секунд — щелчок. Пытаюсь посмотреть, что получилось, но камера тормозит и отказывается выводить изображение на экран. Делаю второй дубль, третий. На четвертом камера выключается и вернуть ее к жизни получается только по возвращении в Москву. Из трех попыток — одна фотография все-таки получилась. Радуюсь как ребенок и понимаю, что мое желание — увидеть полярное сияние, и, если повезет, сделать его снимок (не снимки!) — исполнилось.

Не обманул Дед!