Багаж впечатлений

Признайтесь, вы наверняка снисходительно смеялись над дворянскими недорослями из XVIII столетия, которых чуть ли не в принудительном порядке отправляли за границу на полный пансион — а те упирались, не хотели никуда ехать. «Не хочу учиться, хочу жениться», пустив корни в родовом гнезде, — или проводить вечера за вистом с приятелями в Петербурге. Не стоит смеяться над ними: сегодня многие из того миллиарда людей, что имеют возможность путешествовать, находятся практически в таком же положении, что и незадачливые дворянские отпрыски.

Казалось бы, все совсем наоборот: мы радуемся возможности лишний раз отправиться в дорогу. Путешествия — важнейший пункт в наших планах на год, расширение собственной географии до всемирного масштаба — предел мечтаний, а свое открытие Америки (или какого-нибудь другого материка) — главная тема для светских бесед на год вперед…

Кстати. Да, все это так, но — путешествия для «золотого миллиарда» за пару последних десятилетий успели превратиться в социальную обязанность. За тем, насколько прилежно она выполняется, пристально следят друзья и подписчики на «Фейсбуке», ставя «лайки» под свежими фотографиями и чекинами. «Мост Искусств, Париж», «международный аэропорт Джей-Эф Кеннеди», «Пикадилли-сквер, Лондон» — и все остальное в таком роде.

«Каждый должен хоть раз в жизни побывать в Нью-Йорке!» — сообщает своему френд-фиду очередной турист, впервые ступив на гостеприимную землю Нового Света. «Я хотел бы жить и умереть в Париже», — цитирует Маяковского другой. А, собственно, зачем? «Увидеть своими глазами загадочную улыбку Джоконды, съесть настоящий луковый суп, провести вечер в «Лидо», зайти с экскурсией в Нотр-Дам и услышать рассказ гида о великой истории любви горбуна Квазимодо и роковой цыганки Эсмеральды», — загибает пальцы счастливый путешественник, перечисляя свежие впечатления. Бросьте! «Лидо» успешно гастролирует по всему миру, луковый суп под руководством Джейми Оливера получится у вас ничуть не хуже, чем в ресторане, адаптированном ко вкусам иностранных туристов (за настоящим супом стоит отправляться не в Париж, а в Нормандию), с историей Квазимодо и Эсмеральды Гюго справился гораздо лучше, чем средний экскурсовод. Что уж говорить о Джоконде. Пяти минут в толпе других туристов явно не хватит для близкого знакомства с шедевром ренессансной живописи, который мы на самом-то деле уже неплохо знаем по репродукциям. И так, увы, происходит не только с холстом Леонардо (который, кстати, совсем не холст, а доска).

На Монмартре мы ищем взглядом уличных художников, в Лувре — знаменитые шедевры, обходя стороной картины, которых мы никогда не видели. В ресторане, адрес которого нашли в проверенном путеводителе, выбираем в меню знакомые названия блюд. Добравшись до заветной цели, мы старательно разыскиваем то, о чем и так уже знаем. Словно весь смысл поездки — эмпирически убедиться, что Париж в действительности существует. Иными словами, у путешествий с привычными сценариями очень низкий КПД.

«Путешествовать нужно так, словно отправляешься за покупками, — убеждает меня моя итальянская подруга Изабелла, пока мы плывем над цветущей швейцарской долиной в гондоле канатной дороги. — Ты же не пойдешь за покупками с полным чемоданом вещей!» Она имеет в виду, что, отправляясь куда-нибудь, первым делом следует разгрузить голову: чтобы вернуться из очередного вояжа с багажом впечатлений, стоит освободить место, избавившись от груза ожиданий и стереотипов. Изабелла, жительница крошечного городка Крема, затерянного где-то в Ломбардии, успела объездить весь мир. Как и многие из нас, она, разумеется, не забывает выкладывать в «Фейсбук» фотоотчеты. Но догадаться о том, где сделан очередной снимок, можно только по подписи: стандартных видов тут точно не найти. «А как в твоем языке называется эта штука, в которой мы движемся?» — спрашивает у меня любопытная итальянка. «Гондола», — отвечаю я. «Гóндола?» — с удивлением переспрашивает она по-итальянски и, смеясь, встает с места, берет в руки невидимое весло и запевает неожиданно низким голосом арию мантуанского герцога: «La donna è mobile…»

«Это то, что часто поют в Венеции, — поясняет Изабелла. — Конечно, гондольеры выбирают репертуар с расчетом на туристов». Я машинально отмечаю: мол, итальянцы вообще музыкальная нация. И не дождавшись ответа, вспоминаю слова рослого венецианского парня, гондольера в седьмом или восьмом поколении, рассказывавшего туристам на борту, что в современной Италии почти нет музыкального образования, частные педагоги берут очень дорого, а профессионалами становятся те, за чье развитие родители взялись в детстве. Спустя минуту я уже готова согласиться с Изабеллой, по мнению которой, французы куда более музыкальны, чем их соседи-итальянцы. Французы и правда постоянно поют: под нос на улице, в компаниях, и даже любую политическую демонстрацию в этой стране не представишь без задорного пения, причем в репертуаре может оказаться все что угодно, от кровожадной классики времен великой революции до переделок эстрадных шлягеров. Приходя в гости, норовят поставить «свою музыку» — а про песни, играющие фоном в кафе, готовы, прервав беседу, прочесть целую лекцию, разбирая текст строчку за строчкой.

Кстати. Десять минут — и вы узнаете огромное количество исторических и бытовых подробностей, которых никогда не найдете ни в путеводителях, ни в учебниках, ни в сборниках стереотипов под заголовком «Эти странные французы». Казалось бы, подробностей совершенно незначительных — но именно они и окажутся ключом к пониманию чужой культуры.

Сегодняшний мир труден для туристов. Больше полутора десятилетий назад вместе с новым витком информационной эпохи и концом монополии «профессиональных путешественников» началась туристическая эйфория, во всяком случае в городском туризме, когда едва ли не каждый смог почувствовать себя в роли корреспондента из забытого ныне «Клуба путешественников». Но эти годы почти не принесли нам новых открытий. Несмотря на обилие ценных советов, как именно стоит ездить по миру — внимательно смотреть, как проходит нездешняя жизнь, пробовать местную кухню и запоминать названия блюд, фотографировать все, что покажется необычным, — туристы упираются в невидимый (и почти непроницаемый) потолок. Проблему перевода с языка одной культуры на язык другой. Невозможность понять, что именно происходит перед взглядом любопытного иностранца, из-за чего он удостаивает вниманием то, что выглядит более понятным, и упускает из вида то, что могло бы стать настоящим открытием.

Теперь, когда вояжи за тридевять земель стали ощутимо дороже, самое время научиться путешествовать по-новому. Обнаружить, что между Россией и Западной Европой немало стран, достойных внимания не меньше, чем те, что мы уже успели объездить. Что ехать в незнакомую страну можно не только с экскурсией — но и отправляться туда, чтобы немного поучиться или даже поработать, попробовав себя в агротуризме. Что можно завести приятелей-иностранцев — и если и не напроситься к ним в гости, то, по крайней мере, совершить в их компании увлекательную прогулку. Однако самое главное даже не это. Марсель Пруст, знатный путешественник не только в пространстве, но и во времени, однажды заметил: «Искать следует не новые пейзажи, а новые глаза». А заодно — и органы всех остальных чувств.

Лучший способ познакомиться с незнакомой (или, наоборот — казалось бы, хорошо знакомой) культурой — вступить с ней в диалог. И даже вовсе не обязательно на ее языке, хотя язык — непревзойденный способ познания чужих культур. Вступить в диалог — значит прочесть пару книг, написанных в той стране, куда вы собираетесь. Послушать пару альбомов местных музыкальных команд. Наконец, просто приехать и дать себе заблудиться. Или и вовсе придумать что-нибудь неожиданное — как моя приятельница Жюли, которая, приезжая в новую страну, неизменно разыскивает в репертуаре местных театров постановки Ростана, чтобы посмотреть, что видят в текстах знакомых ей с лицейских времен пьес люди, прочитавшие их на совсем других языках. В которых она порой вовсе не понимает ни слова.

Особенно бесценный опыт, конечно, дает живое общение. С одной только оговоркой — никогда не стоит просить новообретенных иностранных друзей показать самое интересное, чем славится их город. Поставьте себя на их место: смогли бы вы избежать искушения первым делом привести гостей на Красную площадь и пересказать расхожую легенду о жестоком царе и ослепленных им зодчих из XV столетия? Марк Джеймсон, американский путешественник с большим стажем, заметил однажды, что всякий, кто нацелен на открытия, должен отказаться от привычной трактовки роли туриста. «Настоящий путешественник должен быть одновременно кем-то вроде спецагента на задании, который замечает все, что происходит вокруг, и трехлетним ребенком, не стесняющимся каждую минуту задавать вопросы».

Кстати. Представьте себе картину: Швеция, наши дни. На берегу озера Меларен, расположенного между Стокгольмом и Упсалой и популярного у любителей рыбалки и охотников за красивыми видами, одинокая женщина выкрикивает в воздух какие-то устрашающие слова, затем выбрасывает в озеро некий керамический предмет, а следом выливает в воду виски, плескавшийся на дне бутылки. Сумасшедшая? Вовсе нет. Убитая горем? Уже ближе. Но, не задав с десяток вопросов самим шведам, трудно разобраться, что именно происходило в этом совершенно документальном эпизоде.

Женщина эта — Ева Габриельссон, вдова знаменитого шведского писателя Стига Ларссона. После смерти мужа она долго не могла справиться с горем, и единственное, что ей в конце концов помогло, — практика, которой уже больше тысячи лет. Она сочинила нид, особое проклятие в традиционной древней поэтической форме, и направила его против тех, кто был врагом ее супруга. В Новый год она провозгласила нид на берегу озера Меларен и бросила в воду керамическую лошадку, гонца между миром мертвых и миром живых, а затем плеснула туда же виски — ведь ячмень служит кормом лошадям. Шведы говорят, что этот случай — далеко не уникальный. Да и читая современные шведские романы, то и дело обнаруживаешь привычки героев, за которыми проглядывают традиции эпохи саг и древних конунгов.

Кстати, о книгах, этих неизменных спутниках путешественников. Французская журналистка Наташа Волински, внучка русских эмигрантов, утверждает, что сортирует книги в своей домашней библиотеке по тому, в каких поездках их прочитала. Хемингуэй аккомпанировал ей в Африке, Элио Витторини — в Марракеше, и только загадочная русская душа все спутала, заставив читать Осипа Мандельштама на Новой Земле, а Варлама Шаламова — с видом на Красную площадь. Все это — тоже об открытиях, но на сей раз тех, которые мы совершаем внутри себя. В конце концов, путешествия — это еще и отличный способ разобраться в самом себе, выпасть из привычного ритма и сложить собственную мозаику уникальных впечатлений. Каждое новое путешествие — территория возможностей, а не обязанностей, и не всякий, кто бродит, потерялся, как справедливо заметил в свое время классик фэнтези. Даже совсем наоборот: каждый, кто отправляется в путь, непременно совершит открытия.