ПУТЬ ЗОЛОТА

Золото — самый желанный металл на планете. В представлении большинства обывателей оно по-прежнему добывается так же, как описывал в своих романах Джек Лондон. Но в реальности всё намного сложнее и интереснее. Чтобы проследить путь золота от карьера до банковских хранилищ, Discovery совершил путешествие в амурскую тайгу, преодолев почти 10 тысяч километров.

7,5-часовой ночной перелет из Москвы в Хабаровск — самый легкий отрезок пути. Из Хабаровска нам предстоит гораздо более утомительный (без малого 14 часов) переезд на север. 800 километров не самых лучших дорог, большая часть которых — укатанная лесовозами грунтовка, остальное — видавшая виды федеральная трасса, связывающая Хабаровск и Комсомольск-на-Амуре. Наш путь лежит в сердце амурской тайги, где находится месторождение Албазино (с ударением на последний слог), принадлежащее «Полиметаллу». Основатели компании, без преувеличения, совершили революцию в отечественной горнодобывающей промышленности — они впервые в России применили технологию автоклавного окисления и выщелачивания в добыче золота из упорных руд.

ПОСТАНОВКА В ПРОЕКТНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

Вместе с сотрудниками «Ресурсов Албазино» мы стоим на вершине сопки, откуда открывается вид на антропогенный рельеф карьера «Екатерина». Еще мгновение, и на ровной площадке внизу один за другим вырастают «грибы» из поднятой в воздух контролируемым взрывом породы. Грохот достигает нас через долю секунды, и потом еще несколько секунд в полной тишине мы слышим легкое шуршание — поднятые взрывом сотни килограммов породы возвращаются на землю.

Твердость здешних горных пород не позволяет добывать золото без буровзрывных работ. Добываемую золотоносную руду неспроста называют «упорной». Частицы золота (несколько микрон в диаметре) находятся в «скорлупе» из соединений серы и железа (пириты) или железа, серы и мышьяка (арсенопириты). Эти сульфидные оболочки не растворяются в воде и разрушаются только после агрессивного кислотного воздействия — поэтому для извлечения золота и нужен автоклав. И взрывные работы — лишь первый этап длинной технологической цепочки.

Прежде чем провести вскрытие пустой породы или ценной руды, горняки сначала проводят «взрыв» виртуально, в специальной компьютерной программе. Для подготовки к взрыву помимо прочего необходим маркшейдер, чтобы проверить, всё ли идет по плану, и если потребуется, внести коррективы. «Всё, что вы видите, — это, выражаясь профессиональным языком, «постановка в проектное положение», — говорит ведущий специалист по буровзрывным работам Иван Вересов. — Другими словами — подготовка площадки к буровзрывным работам. Бурится подход к рудному телу, чтобы отбить породу. Горный инженер решает, что необходимо применить — предварительное щелеобразование, контурное или щадящее взрывание по две, три или четыре скважины, чтобы на борта карьера было минимальное сейсмическое воздействие».

«Анфиса» — первый карьер Албазинского горно-обогатительного комбината, вокруг него образовалось предприятие, ставшее одним из крупнейших в России по добыче золота. На сегодняшний день только этот карьер (а всего в Албазино их пять и еще несколько в стадии геологоразведки) дал 59 тонн ценного металла, и уже в следующем году открытая добыча руды на «Анфисе» закончится. «Анфиса» — самый «вкусный» карьер для предприятия, — говорит главный инженер карьера Вячеслав Слепцов. — По плану мы будем понижаться здесь еще на 45 метров, и на этом всё». В теории вгрызаться в землю можно и глубже, но для этого необходимо увеличивать диаметр чаши карьера, чтобы сохранять пологие склоны бортов, по которым могла бы проходить тяжелая техника. Следовательно, чтобы добраться до руды, придется вывезти намного больше породы — это время, энергия, деньги и возрастающий риск, так как чем больше диаметр чаши карьера, тем неустойчивее становятся его борта. За их состоянием и малейшими подвижками грунта в круглосуточном режиме следят специальные локаторы.

ПОРОДА И РУДА

Окончание открытой выработки не означает конца жизни карьера. За годы работы албазинского предприятия под землей пройдены многие десятки километров горных выработок, где ведется добыча золотоносных упорных руд. Это целый лабиринт, уходящий под землю почти на 400 метров, и по плану шахтеры должны проходить не менее 1500 метров в месяц.

Освоив курс безопасности, мы расписываемся в трех журналах и отправляемся в «ламповую», где получаем самоспасатель (средство индивидуальной защиты), налобный фонарик и перчатки. Спецодежда, включая каску и защитные очки, стала уже как родная — без нее перемещение по территории Албазино в принципе невозможно. А дальше начинается интересное. Мы садимся в обшитый металлом японский внедорожник, пристегиваемся ремнями и «ныряем» в черную дыру, вырубленную в склоне горы.

Минут десять мы едем в кромешной темноте. Внезапно останавливаемся, и я пытаюсь понять почему, вглядываясь в черную как смоль тьму. Ответ не заставляет себя долго ждать. Сзади раздается рев, всё на мгновение озаряется светом, и перпендикулярным курсом проползает «крот» — самосвал повез руду на поверхность. Мы сдаем назад и, словно Алиса в Стране чудес, продолжаем погружаться в «кроличью нору», с той разницей, что знаем финальную точку этого путешествия.

Чем внешне отличается руда от породы? Практически ничем — порода может быть черного, красного, серого и даже белого цвета (что хорошо видно на бортах карьеров), поэтому в том, что отправить в отвал (порода), а что — на горно-обогатительную фабрику (руда), горняки полностью полагаются на исследования геологов и лабораторий, ну и на современные технологии, конечно.

Геологи разбуривают грунт на глубину от 5 до 10 метров. В зависимости от исследуемой площади скважин может быть 5, 10, 20 и больше. По мере бурения образуется шлам, мелкая «мука», его с каждого метра геологи отбирают в мешочки и отправляют в лабораторию, где по результатам анализов и выясняется удельное содержание золота в каждом слое взятого на исследование грунта. После этого компьютерным моделированием определяются границы рудных тел, рассчитывается, как отстроить подход к руде и как ее извлечь.

Поднимаемая из недр руда складируется рядом с выходом из шахты, затем перевозится на штабеля рядом с обогатительной фабрикой. Здесь руда сортируется в зависимости от содержания в ней благородного металла. Сюда же поступает и руда, добытая открытым способом. Далее технологи рассчитывают, сколько тонн из каждого штабеля подать на фабрику, чтобы получилось оптимальное содержание золота во флотоконцентрате — конечном продукте Албазинского комбината.

После дробильной машины руда попадает в мельницы, где тонны железных шаров перемалывают ее в муку, до размера частиц в 70–71 микрон. «Осторожно, — предупреждает меня начальник горно-обогатительной фабрики Сергей Ульянкин, когда я пытаюсь взять в руку один из таких шаров диаметром 12,5 сантиметра. — Он тяжелый, с непривычки можно не удержать». «Железный мяч» весит 10 килограммов, и в самой большой мельнице крутится четыре тысячи таких шаров.

После мельниц перемолотая руда поступает в циклоны, где происходит ее распределение на кондиционные мелкие и крупные фракции — первые поступают на флотацию, вторые снова отправляются в мельницу. Цех флотации — 26 флотомашин, каждая объемом 50 кубометров. Руда, соответствующая технологическому паспорту, смешивается с горячей водой (полученный раствор называется «пульпа»), после чего добавляются пенящиеся химические реагенты на основе высокомолекулярных спиртовых соединений. Дальше сульфиды прикрепляются к пузырькам воздуха, поднимаются на поверхность и сливаются в отстойники — черная жижа на выходе на самом деле «золотая», хотя о наличии ценного металла в этом растворе пока ничто не говорит. Затем раствор отжимается в специальных прессах, а полученный осадок сушится в печах, и на выходе получается темно-серый порошок, слегка маслянистый на ощупь, с содержанием золота 50–70 граммов на тонну. На этом путь золота на Албазинском горно-обогатительном комбинате заканчивается.

Золотоносный концентрат перевозят в Амурск, что примерно в 500 километрах от Албазино. Везут без охраны и каких-либо других мер предосторожности: сам по себе флотоконцентрат не имеет ценности — золото из него будет получено лишь после очередной серии физико-химических процессов на специально построенном гидрометаллургическом комбинате (ГМК) в Амурске.

ЭЛЬДОРАДО НА БЕРЕГУ АМУРА

«Приезжайте к нам в Амурск!» — эта фраза с легкой руки Ивана Боровлёва, главного специалиста по связям с общественностью амурского филиала «Полиметалла», стала крылатой во время нашей поездки по Хабаровскому краю. Иван родился и вырос в Амурске и видел его расцвет, упадок после развала СССР и возрождение после строительства гидрометаллургического комбината в нескольких километрах от города. Сегодня в городе жизнь постепенно возвращается в нормальное русло — открываются новые отели и рестораны, а местный ботанический сад, где вызревают ананасы, цитрусовые и маракуйя, может посоперничать с оранжереями в мегаполисах.

Амурский ГМК был запущен в 2011 году, а первое золото получено в 2012-м. «Даже в одной плавке концентрация золота может быть разная, — рассказывает начальник производственно-технического отдела Амурского ГМК Роман Кургачёв. — В первых слитках готового продукта после выплавки процент всегда ниже». Слитки невероятно тяжелые для своих объемов и совершенно необычные по тактильным ощущениям, — для производства каждого из двух слитков, что я держал в руках, потребовалось примерно 160 тонн флотоконцентрата с месторождения Албазино.

Сердце комбината — автоклав, герметичный цилиндр 20 метров в длину, изнутри выложенный тремя слоями жаропрочных и кислотоустойчивых кирпичей. Здесь при температуре 200 °С и давлении в 22,7 атмосферы пульпа из флотоконцентрата подвергается самому главному процессу: сульфиды, окружающие частицы золота, окисляются, что делает возможным последующее извлечение ценного металла. Но не все так просто. «Если изменить температуру хотя бы на 10 градусов, понизить или повысить давление или подать плохо очищенный от примесей кислород, то в автоклаве будет извлекаться все что угодно, но только не золото», — говорит Роман Кургачёв. Поэтому все процессы на предприятии тщательно контролируются.

После автоклава пульпу необходимо охладить, сбросить давление и нейтрализовать кислоту известковым молоком с последующим защелачиванием известью — подготовить пульпу к цианированию. Цианид натрия — одно из немногих соединений, с которым золото «дружит», и если не избавиться от кислоты, то он в первую очередь будет взаимодействовать с ней. Золото же в таком случае уйдет в отходы (кек) и на отвал. Образовавшиеся в результате химической реакции ионы дицианоаурата натрия впитываются активированным углем, после чего он поступает на десорбцию, где щелочной раствор «смывает» золото с угля и оно осаждается на катодах в электролизере. Дальше остается расплавить катодный осадок и получить слитки доре.

Пройдя всю технологическую цепочку от начала до конца, я спрашиваю у Романа про самый большой корпус на территории ГМК, куда мы так и не попали. Я думал, что это автоклавный цех, — и оказался прав. «Это наше «секретное оружие» — самый большой в мире автоклав в золотодобывающей промышленности, — говорит Роман. — Его доставили на предприятие в прошлом году, об этом ваши коллеги с канала Discovery даже снимали фильм. И если все пойдет по плану, уже в конце 2023-го мы выведем его на проектную мощность».

Пул Албазинского ГОК и Амурского ГМК в Хабаровском крае — лишь часть активов «Полиметалла». Но ждет ли Амурск «золотое будущее»? Возвращаясь в Хабаровск, ловлю себя на мысли: хочется, чтобы наполеоновские планы золотодобытчиков воплотились в жизнь. Эльдорадо на берегу Амура — звучит не так уж плохо, согласитесь.