Рыцарь Антарктики

«Требуются люди для участия в рискованном путешествии. Маленькое жалованье, пронизывающий холод, долгие месяцы полной темноты, постоянная опасность, благополучное возвращение сомнительно. В случае успеха — слава и признание. Сэр Эрнест Шеклтон» — говорят, такое истинно британское объявление можно было прочесть в английских газетах накануне 1914 года. Эрнест Шеклтон тогда вербовал добровольцев во вторую из своих экспедиций, получившую название Имперской трансантарктической. Было ли в действительности опубликовано это объявление или нет, историки все еще спорят. Однако, как бы то ни было, попутчиков себе Шеклтон отыскал — и это были неплохие попутчики. Но даже если объявление и не публиковалось, все, что в нем написано, — истинная правда. На долю команды Шеклтона выпали и холод, и темнота, и опасности, и не все из участников вернулись домой. Но слава и признание им все же достались. Несмотря на то что своей цели — пересечь Белый континент — путешественники не достигли.

Может быть, когда-нибудь историки отыщут сохранившийся экземпляр газеты с тем злополучным объявлением. Находки, связанные с этой экспедицией, случаются и куда более удивительные.

Состав команды менялся вплоть до последнего дня. Среди тех, кто все-таки ступил на борт парусников «Эндьюранс» и «Аврора», большинство имен нам почти ничего не говорят, но есть и те, кого мы знаем в лицо. Как Энеас Макинтош, глава второго отряда экспедиции, погибший от истощения, упрямо выполняя намеченный план. Или взбунтовавшийся после гибели судна (потому что после схода на сушу команда не обязана подчиняться капитану) Гарри Макниш. Теперь к ним стоит добавить и имя Александра Стивенса.

Морской и полярный биолог, бывший теолог, уроженец Шотландии, он пополнил состав команды едва ли не в последний момент. Сохранилось фото: он стоит на палубе «Авроры», китобойной яхты, на которой отправился в путь второй, меньший по численности, экспедиционный отряд. Яхта находится между мысом Хат и мысом Эванс, строгий и взлохмаченный Стивенс смотрит вполоборота. Автор снимка неизвестен.

Эта фотография сделана в начале 1915 года — тогда «Аврора» только причалила к берегам моря Росса и началась закладка складов для прибытия отряда командира экспедиции Шеклтона в будущем году. Шхуна еще стоит на якоре (зимнюю стоянку искали довольно долго и в результате нашли место, где судно должно было вмерзнуть в лед), зимний шторм еще не унес ее, а команда начала обживать хижину на мысе Эванс, прежде сослужившую добрую службу экспедиции Скотта.

Шеклтон и Скотт — коллеги и соперники, друзья, готовые помочь друг другу и при случае обменяться дипломатическими любезностями, а в следующий момент пустить в ход колкости. Полярный дебют Шеклтона состоялся под началом Скотта, когда тот в 1901-м отправился в путь на шхуне «Дискавери», чтобы впоследствии высадиться в Антарктике, дойти до Южного полюса и водрузить там британский флаг. Тогда у них ничего не получилось — пришлось повернуть с полпути и воткнуть флагшток с юнион-джеком на магнитном полюсе на 75 градусе южной широты. Сам Скотт назвал эту затянувшуюся до 1903-го экспедицию «смесью успехов и неудач», а любителям читать дневники и письма исследователей она запомнилась еще и рядом забавных фактов, например, о праздновании Рождества 1902 года. «Шеклтон извлек из носков куски пудинга с изюмом и застывший кусок искусственного меда», — пишет исследовательница Дайана Престон.

Шеклтон пытался двинуться к полюсу в 1907-м, во главе собственной экспедиции на судне «Нимрод», — но также потерпел неудачу и повернул назад. А вот у Скотта в январе 1912-го все-таки получилось — правда, его команда оказалась на полюсе не первой: за месяц до этого здесь уже побывали собачьи упряжки Руаля Амундсена. Кстати, прокладывая маршрут своего пути к полюсу, Скотт взял за основу маршрут, построенный Шеклтоном.

Несмотря на то что экипажу судна «Нимрод» под началом Эрнеста Шеклтона удалось изучить прибрежные районы континента, его достижения в родной Британии Скотт, понятно, затмил. Правда, Шеклтон стяжал писательскую славу, опубликовав в 1910 году книгу «В сердце Антарктики» (и заодно надиктовал фрагменты своих лекций на фонограф), а год спустя получил рыцарское достоинство. Но этого ему было мало. Теперь Шеклтон поставил перед собой новую задачу — пересечь материк. «Это единственная цель, которая осталась покорителям Антарктики после Скотта», — заявил тогда сам Шеклтон. Его слова как нельзя лучше отражают всю суть покорения Антарктики в эту эпоху — экспедиция была героической, первооткрывательской, а не исследовательской.

Хижина экспедиции Скотта была единственным пригодным убежищем на заснеженном берегу моря Росса. Перед тем как отправиться в плавание на «Нимроде», Эрнест Шеклтон лично давал Скотту обещание не пользоваться его лагерем. Однако другого выхода не было. Хижина была оборудована не только самым необходимым — в ней имелась так называемая темная комната, предназначенная для работы фотографа скоттовской экспедиции. Именно в этой комнате, в жестяной коробке, вмерзшей в лед, исследователи из новозеландского Общества арктического наследия обнаружили в декабре 2013 года 22 непроявленных нитроцеллюлозных негатива, склеившихся между собой и сильно поврежденных.

После того как они были проявлены и тщательно отреставрированы, перед публикой открылись никем не виденные ранее пейзажи залива Мак-Мёрдо столетней давности и даже мимолетный портрет главного биолога экспедиции Шеклтона, того самого Александра Стивенса с «Авроры». Жаль, мы пока так и не знаем, кто же сделал эти фотографии.

Подготовку к экспедиции трудно назвать размеренной и спокойной, а Шеклтон был, увы, не лучшим организатором. Макинтош (к слову, ветеран первой экспедиции Шеклтона на судне «Нимрод»), назначенный главой отряда, подготовил свою часть экспедиции едва ли не сам. Документы на его шхуну были не в порядке, состав команды менялся вплоть до дня отплытия (кое-кто передумал и сошел на берег в Сиднее, а кто-то, напротив, присоединился к приключению). До прошлого года считалось, что фотографов в команде Макинтоша не было. Штатного фотографа Фрэнка Хёрли — того самого, чьи цветные снимки антарктических пейзажей восхищают нас сегодня, — Шеклтон увез с собой на судне «Эндьюранс». А кто и при каких обстоятельствах запечатлел краткие и еще благополучные моменты жизни отряда моря Росса и так и не довез до Большой земли свои негативы, остается загадкой.

Многие биографы отмечают непростой нрав Шеклтона и своеобразные мотивы, которые двигали им в освоении ледяных земель. В сущности, это был поход сорвиголов, смелых мечтателей — проверка себя на прочность, интерес к неизведанным условиям, отработка лидерских качеств, каждый сам за себя. Этим объясняются конфликты в отрядах (хотя нельзя списать со счетов и общую психологическую обстановку в таком путешествии), и то, с каким упорством не сдавались командиры дрейфующих судов, которые угрожал раздавить многолетний лед. Дававшие интервью для документального фильма об экспедиции Шеклтона потомки ее участников в один голос говорят, что те редко и скупо делились воспоминаниями об экспедиции — слишком тяжелым оказалось испытание. Те же, кто не проверял собственную прочность, не отвечал вызовам века, а имел другие интересы, оказались не такими заметными. Наш старый знакомец Стивенс долгое время был дежурным на той самой базе на мысе Эванс и прошел через гораздо меньшее количество трудностей, чем его соратники. Те, которых унесло на «Авроре» в океан, где, дрейфуя во льдах, они чувствовали себя вполне хорошо, у них хватало запасов, они отмечали праздники и даже развернули творческую самодеятельность, а в конце концов при помощи буксира причалили к берегам Новой Зеландии. Те, кто, продолжая перевозку инвентаря на склады, совершил поход к горе Надежды, похоронил двух товарищей в леднике и отказывал в еде себе, чтобы прокормить ездовых собак, без которых довезти груз было бы невозможно. Те, кто даже делал ампутацию ступни в полевых условиях.

Они сами документировали свою жизнь из последних сил — вот, например, Джордж Маршалл, опытный полярник, нарисовал людей с санями, идущих через снежную пустыню.

Основной отряд тоже потерпел бедствие из-за плавучих льдов. «Эндьюранс» («Стойкость»), названный, по общепринятой версии, в честь фамильного девиза Шеклтонов, начал дрейф во льдах, и к 30 сентября повреждения, нанесенные ему ледовым сжатием, вынудили команду покинуть парусник. Очевидцы вспоминали, что слышали «страшный треск и звуки, похожие на громкие выстрелы». Ездовых собак выселили на лед еще раньше, а теперь стало ясно, что идти по льдам придется и людям. Вот командир экспедиции Шеклтон и фотограф Фрэнк Хёрли, австралиец, сидят возле палатки. Их широкие героические лица не особенно омрачены, они разбили на льду лагерь, получивший название Океанского. Поводы для беспокойства у них есть, но пока они еще полны оптимизма и решимости добраться до суши, хотя идти по льду оказалось чрезвычайно тяжело. У Хёрли есть причины расстроиться — из-за тяжести пластинок с негативами более 500 снимков пришлось выбросить за борт, оставив лишь 150 самых лучших. Именно благодаря им мы знаем, как выглядела тогда редкая растительность в летние месяцы, видим голубоватый цвет воды, не затянутой льдом, раздавленный корпус «Эндьюранса» и крохотные по сравнению с айсбергами фигурки тепло одетых людей. Планам Шеклтона не суждено было сбыться — после выхода группы из Океанского лагеря стало ясно, что добраться до земли пешком можно будет не меньше, чем за 300 дней, и пришлось разбить еще один лагерь и положиться на судьбу.

Почти через три месяца лед начал разрушаться, и полярникам пришлось погрузиться в шлюпки — высадиться удалось только на острове Элефант. Здесь Шеклтон оставил большую часть команды, а сам с пятью спутниками на шлюпке отправился за помощью — единственной досягаемой для них точкой оказался остров Южная Георгия. Впервые в истории группа людей пересекла его внутренние районы и достигла китобойного порта Стромнесс. У всей этой не слишком удачной истории была и хорошая сторона: вся команда, оставшаяся на острове Элефант, была спасена. Этот факт часто заочно ставят в упрек Скотту: тот на пути от полюса угробил всю свою команду.

Финал этой не слишком удачной экспедиции вышел смазанным. Конечно, побывать в Антарктике и не погибнуть — это уже достойный результат. Но в этот раз, в отличие от плавания на «Нимроде», с цветами и фанфарами Шеклтона не встречали. Возвращение его команды на родину затмила Первая мировая — из-за войны прекратилось и финансирование, и экспедиционерам пришлось добираться домой своим ходом, порознь. Шеклтон до конца жизни мечтал взять реванш у фортуны и у суровой полярной природы. В 1920-м он начал готовить новую экспедицию, на сей раз в Арктику, в не исследованный тогда район моря Бофорта — но потом, из-за финансовых обязательств, вновь решил направиться в Антарктиду. Экспедиция успешно стартовала, но закончилась, толком не начавшись — из-за смерти Шеклтона в январе 1922 года от сердечного приступа. Первый настиг его еще в Рио, второй, смертельный, — во время стоянки в Грютвикене на Южной Георгии. Вместе с Эрнестом Шеклтоном закончилась целая эпоха — эпоха первооткрывателей, авантюристов, словно руководимых девизом «Стойкостью покорим», начертанным на фамильном гербе Шеклтонов. Следующее поколение двинулось к полюсу только в 1950-е — и это было уже совершенно другое поколение, нацеленное на научные открытия, а не на то, чтобы испытать самих себя.